Утопия у власти

Горбачева. Он помнит его как активного комсомольского организатора, деятельно участвовавшего, например, в антисемитской кампании 1952 г. По свидетельству Незнанского и Юдовича, будущий генеральный секретарь не выделялся из массы активистов ничем, кроме, может быть, особенно развитого честолюбия.

Иначе вспоминает Горбачева Зденек Млинарж, посланный учиться в Москву из Чехословакии. Нет ни одной биографии Горбачева, буквально ни одной, которая не цитировала бы воспоминаний Млинаржа о студенческих годах на юридическом факультете МГУ. Хотя бы поэтому то, что он рассказал, заслуживает внимания. Важно и другое. Вернувшись в Чехословакию, Млинарж начал делать карьеру в своей партии, в то время как его друг и сокурсник Горбачев делал ее у себя на родине. Бесспорно, Зденек делал ее значительно быстрее, чем Михаил. К тому же первый делал карьеру в столице своей страны, а второй — в глубокой провинции, в Ставрополе. В 1968 г. Млинарж — активный деятель пражской «весны», он избирается членом Политбюро ЦК компартии Чехословакии. Разгром «весны», оккупация Чехословакии кладут конец его карьере. В 1970 г. он был исключен из партии, в 1977 г. эмигрировал.

История приобщения Юрия Андропова к лику блаженных у всех в памяти. Не успел многолетний председатель КГБ стать генеральным секретарем ЦК КПСС, как масс-медиа начали распространять «информацию» о любви бывшего шефа всесильной полицейской машины к цыганским танцам и виски, американским полицейским романам и диссидентам, с которыми он проводит ночи напролет у камина, беседуя о душе и либеральных реформах. Источником всех этих достовернейших сведений были два бывших сотрудника КГБ, в свое время выбравших свободу и поселившихся где-то на Западе. Как нельзя более вовремя они вспомнили все, что Запад хотел знать об их шефе.

Зденек Млинарж рассказал о своей дружбе с Горбачевым в студенческие годы в статье, опубликованной сначала в итальянской «Унита», а затем перепечатанной многочисленными журналами на самых разных языках. Прежде всего Млинарж рассказывает, что учился в одно время с Горбачевым — 1950—55 — на юридическом факультете МГУ, затем, что он был близким другом будущего генерального секретаря, жил с ним в одной комнате, в общежитии на Стромынке, был первым иностранцем, которого видел уроженец Привольной.

Воспоминания Млинаржа о друге однозначны: «Студент Горбачев был не только очень способным и интеллигентным, он был человеком открытым, умным, но не самоуверенным, умел и хотел слушать других». Этот человек, хороший во всех отношениях, многое раскрыл своему чешскому другу. Например, при изучении «колхозного права» Миша рассказывал Зденеку, что в колхозах право не имеет никакого значения, что действует — по отношению к колхозникам — только принуждение. Когда друзья смотрели популярный фильм «Кубанские казаки», в котором демонстрировалось колхозное изобилие, столы ломились от еды и питья, Миша, знавший реальность, разоблачал ложь кинофильма, говоря о том, что действительно ставят на стол колхозники. Млинарж отмечает, что, изучая марксистскую философию, Горбачев нашел у Гегеля цитату, которую любил повторять: «Истина всегда конкретна». В отличие от большинства советских студентов, пишет чешский мемуарист, Горбачев не относился к марксизму как к своду правил, которые надо заучить наизусть. При желании можно сказать, что в этом молодой Горбачев следовал за Сталиным, который утверждал: «Марксизм — не догма, а руководство к действию». Но Млинарж настаивает: в студенческие годы Горбачев понимал то, чего не могли или не хотели понять другие; у него были сомнения в непогрешимости Сталина. Самый знаменитый эпизод из воспоминаний Млинаржа связан с разговором, который цитируют в обязательном порядке все биографы генерального секретаря. Однажды, после какого-то занятия по марксизму-ленинизму, где говорилось о врагах партии, ликвидированных, вычеркнутых из истории, Горбачев сказал: «Но ведь Ленин не арестовал Мартова, он разрешил ему эмигрировать». Разговор шел в 1952 г. Млинарж комментирует: «Сегодня такое заявление не показалось бы еретическим даже в СССР. Но в 1952 г. это значило, что студент Горбачев задавал себе вопрос: действительно ли люди делятся на сторонников линии и преступников. Он знал, что могли существовать оппозиционеры, критики и реформисты, которые, тем не менее, не были преступниками, и это относится также к социалистам и коммунистам».

Естественно желание говорить хорошо о друге, ставшем знаменитым. С другой стороны, очень нелегко обнаружить ошибки у мемуаристов, повторяющих разговор, который шел с глазу на глаз, без свидетелей, 33 года назад. Разговор важный, ибо слова Горбачева о добром Ленине, отпустившем своего старого друга и политического противника Мартова за границу, как нельзя лучше свидетельствуют о том, что зерно будущих реформ созревало уже тогда, в далекие сталинские годы.

Рассказ этот, краеугольный камень мифа Горбачева-реформатора с юных лет (открывавшегося только чешскому другу), вызывает серьезные сомнения по нескольким причинам. Первая — история выезда Юлия Мартова в 1920 г. за границу была одним из тех «белых пятен» в советской истории, о которых станут много говорить в эпоху «гласности». Для того, чтобы обнаружить следы этой истории (выезда Мартова) нужен был доступ к старым газетам и книгам, которые были упрятаны в спецхране и выдавались по спецразрешению.

«Дело Мартова» Млинарж не выдумал. Он лишь пристегнул его к другому времени. И все изменилось.

20 апреля 1962 г. газета «Известия» опубликовала рассказ Э. Казакевича «Враги». Рассказ вызвал большой интерес, позднее его экранизировали. Шла «оттепель», и «белые пятна» в истории ликвидировались. Казакевич рассказал, что Ленин летом 1920 г. решил помочь уехать за границу лидеру меньшевиков Мартову. Он посылает курьера к Мартову, который скрывается от ВЧК, с инструкцией, как бежать из советской республики. Ленин предупреждает курьера, что абсолютно никто не должен знать, где Мартов прячется. Даже Совет народных комиссаров. Ибо, как иронически замечает вождь, среди народных комиссаров есть еще более рьяные ленинцы, чем Ленин.

Можно предположить, что Млинарж узнал об этой истории в 1962 г. В это время он был уже в Чехословакии, а с Горбачевым еще раз, последний, увиделся в 1967 г. Говорили ли они тогда о Ленине и Мартове, может быть в связи с фильмом? Неизвестно. Зато известно, что история, рассказанная Казакевичем, — ложь. Вместе с Мартовым летом 1920 г. выехал другой лидер партии меньшевиков Рафаил Абрамович. В 1962 г. он еще был жив. В письме в «Нью-Йорк таймс» Абрамович рассказал, что Мартов в 1920 г. не скрывался и агенты ВЧК часто посещали его. Выезд за границу был разрешен ему и Мартову, ибо они обратились с письмом к II конгрессу Коминтерна, который заседал тогда в Москве. Ленин согласился на отъезд врагов, аргументируя: что мы выиграем, если Мартов мучеником умрет в бутырской тюрьме? Пусть лучше едет за границу.

Стоит добавить, что публикация рассказа Казакевича о добром Ленине, не убивающем своих врагов,[60] появилась в советской печати после XXII съезда партии (октябрь 1961), на котором Хрущев беспощадно громил своих врагов — Молотова, Маленкова, Кагановича. Рассказ Казакевича читался, как обещание: верный ученик Ленина Хрущев своих врагов тоже не ликвидирует. Ни Горбачев, ни Млинарж в 1952 г. не могли знать, что придумает Казакевич в 1962 г.

Воспоминания Зденека Млинаржа «Мой товарищ Михаил Горбачев», написанные в 1985 г., представляют дополнительный интерес, если мы сравним их с его же воспоминаниями, озаглавленными «Холодом веет от Кремля» и написанными в начале 80-х гг. Это может показаться странным, но никто из биографов Горбачева не обратился к этим первым мемуарам, хотя они дают очень живое описание юридического факультета, когда там учились Зденек и Михаил. Возможно, это объясняется тем, что в первых мемуарах Млинарж не вспоминает своего товарища Горбачева.

Легко обнаружить разночтения. Скажем, в 1985 г. Млинарж рассказывает о дерзко-опасных разговорах на политические темы, которые он вел с Горбачевым. В первом варианте он признается, что был «искренним, убежденным сталинистом» и настойчиво это подчеркивал публично. Трудно себе представить советского студента, исповедующегося на груди иностранца (пусть даже из соцстраны) — сталиниста. Нет нужды говорить о том, что общение с иностранцами проходило под бдительным оком «органов», требовавших регулярных рапортов. Андрей Синявский живо и остро рассказал, как это делалось в то время в романе «Спокойной ночи». Впрочем, если бы Млинарж узнал (а, может быть, и знал) о том, что его товарищ пишет рапорты об их разговорах, он счел бы это совершенно естественным. Едва приехав в Москву, он сам посылает письмо-донос на арестованных в Чехословакии партийных руководителей.