Утопия у власти

антисоветских действий». Он подчеркнул, что в данный момент «спецслужбы, подрывные идеологические центры, стремясь осложнить перестройку, пытаются стимулировать организацию в нашей стране нелегальных, полулегальных и даже легальных формирований, которые действовали бы по их указке».

В июне 1989 г., выступая в журнале «Коммунист» уже не как председатель КГБ, а как руководитель правовой реформы, Виктор Чебриков не меняет ни идей, ни словаря. Он отметает предложение отменить смертную казнь, считая, что сторонники отмены «абсолютизируют значение гуманизма по отношению к преступникам», он высказывается против ликвидации внутренних паспортов и прописки, аргументируя тем, что на Западе контроль населения строже, чем в СССР. В США, например, сообщает Чебриков, «уже длительное время существует практика снятия отпечатков ступени новорожденных с целью получения дополнительного идентификационного признака». Возвращаясь к идеологической диверсии, главный правовед говорил об активизации «в последнее время... сил, не скрывающих своей враждебности к социализму, противопоставляющих себя КПСС», и выражал надежду, что Указ, внесший изменения в закон «об уголовной ответственности за государственные преступления», наконец «отрезвит оголтелых экстремистов».

Отправленный в начале 1990 г. в отставку, Чебриков оставил в руководстве КГБ верных единомышленников. В марте 1990 г. группа работников КГБ адресовала драматический призыв Верховному совету СССР и его председателю Михаилу Горбачеву, настаивая на необходимости положить конец диффамации советских вооруженных сил и КГБ и навести порядок в стране. Призыв подписан «участниками совещания представителей управлений центрального аппарата КГБ». В истории «органов» никогда ничего подобного не было. Такое совещание и такое обращение не могло иметь места без согласия коллегии КГБ. Выступая 2 апреля по Центральному телевидению в передаче «На службе отечеству», которая транслировалась из здания КГБ, Владимир Крючков подчеркивал необходимость в сильных органах безопасности.

Он высказал также мнение руководимой им организации по важнейшим вопросам политической жизни. Объявив, что «мы не выступаем против многопартийности» (закон, изменивший формулировку статьи 6-й уже был принят), председатель КГБ сообщил, что в стране действует «в общей сложности от 70 до 80 тысяч различных организаций». И добавил: «Мы считаем, что 98% этих организаций конструктивны по своей сути, ими надо пользоваться, и где-то полтора-два процента организаций, которые, как мне кажется, если они будут развиваться в тех началах, которые они приняли, они могут превратиться в организации, вряд ли полезные для общества».

В разгар литовского кризиса КГБ СССР выступило с Заявлением, в котором резко осудило призыв Верховного совета Литвы от 27.3.90 г. к гражданам Литвы «не содействовать более органам безопасности в выполнении ими своих функций» и выразило «решительный протест в связи с принятием антиконституционного акта, попытками шельмования и морального давления на сотрудников КГБ Литовской ССР...».

Особенностью нового времени стало выдвижение работников КГБ в кандидаты на выборах. Причем, они усиленно подчеркивают род своей деятельности и свои должности в «органах».

Дуэт: голос сирены, успокаивающий, мягкий и соблазнительный председателя КГБ; тревожный, угрожающий голос предшествующего председателя, затем «реформатора» права и его единомышленников. Второй голос определяет границы, которые не может пересечь первый. Юрий Власов публично констатировал: «Демократическое обновление страны не изменило места КГБ в политической системе». Комитет продолжает осуществлять «всеохватный контроль над обществом, над каждым в отдельности».

Грузинский журналист Ираклий Гоциридзе, получивший по ходатайству Шеварднадзе широчайшие возможности для расследования обстоятельств кровавой резни в Тбилиси в ночь с 8 на 9 апреля 1989 г., искал, прежде всего, источник приказа применить все средства для разгона мирной демонстрации. Следствие, проведенное Гоциридзе, приоткрывает завесу над важнейшей тайной советской системы: механизм принятия решений. Генерал-полковник Родионов, командовавший операцией, на вопрос — кто дал приказ? ответил вопросом: «А если я скажу, что Генеральный секретарь?» Журналист отверг такую возможность под смехотворными предлогами: «Где подтверждающий документ? Горбачев лишь накануне вернулся из Англии». И тогда генерал, не споря, заметил: «Зато на месте был член Политбюро, отвечающий за вопросы правопорядка...» Имелся в виду Главный Правовед — Виктор Чебриков. К нему поступали все шифрограммы из Грузии, он направлял их, в частности, министрам обороны и внутренних дел. Отвечая на вопросы Гоциридзе, Чебриков не отрицал своей ответственности, подчеркивая, что ошибку допустили все: руководители Грузии, военные и «неформалы», т. е. население, собравшееся на площади. Жертвы и палачи — по мнению Чебрикова — виноваты одинаково.

Расследование, обеляющее, не слишком убедительно, Горбачева,[73] засвидетельствовало важную роль, которую играл Виктор Чебриков, «отвечающий за вопросы правопорядка», имеющий в своем распоряжении могущественный арсенал репрессий. В том числе, конечно, и КГБ.

Неожиданный спор на пленуме ЦК в феврале 1990 г. подтвердил то, чего не хотели признавать поклонники генерального секретаря. Егор Лигачев, обиженный нападками и желанием представить Чебрикова (его уже отослали на пенсию) главным виновником решения потопить в крови манифестацию в Тбилиси, вступил в спор с Эдуардом Шеварднадзе и раскрыл, что 7 апреля 1989 г. члены Политбюро во главе с Горбачевым постановили навести порядок в столице Грузии. Шеварднадзе смог лишь возразить, что заседание Политбюро было неформальным, ибо собрались вожди на аэродроме, провожая Горбачева в Англию. Генеральный секретарь, таким образом, получил алиби — его не было дома.

Страх, вызываемый аббревиатурой — КГБ — еще далеко не рассеялся. В мае 1989 г. был опубликован результат опроса на тему: как работают различные советские учреждения? В 1988 г. на вопрос — как вы расцениваете работу КГБ? — отказалось ответить 46% респондентов. В 1989 — 53%. Многие из отвечавших после упоминания КГБ отказались давать ответы на другие вопросы анкеты.

Все, что предполагалось, что говорилось о деятельности КГБ в предшествующие годы и в эпоху «перестройки», нашло сенсационное подтверждение в разоблачениях бывшего генерал-майора КГБ Олега Калугина. 23 июня 1990 г. он привел в полное изумление всех присутствовавших на конференции Демократической платформы в КПСС, поделившись некоторыми «секретами» КГБ. Затем он дал интервью «Московским новостям», «Комсомольской правде», стал выступать на политических митингах. 29 ноября указ президента лишил Олега Калугина государственных наград, воинского звания, знака «Почетный сотрудник Госбезопасности». Недовольство власти подтверждало подлинность слов Калугина. В его высказываниях особой сенсации не было: они лишь подтверждали авторитетом человека «изнутри» то, что было известно. «Комитет, — заявил в частности Олег Калугин, — сохранил практически нетронутыми структуру и тот мощный потенциал, которые десятилетиями были главной опорой советских диктаторов. И через пять лет перестройки это — государство в государстве, орган, наделенный колоссальной властью, теоретически способный подмять под себя любое правительство». Рассказав о практике КГБ, в частности о существовании, как он выразился, «некоторое время назад» практики политических убийств, об использовании всех средств для «дискредитации и опорочивания людей, ведущих себя не так, как кому-то бы хотелось», о существовании специального подразделения, распространяющего дезинформацию, Олег Калугин резюмировал: «Единственная организация, которая может давать указания КГБ, — это ЦК партии». Могучие «органы», репрессивная, контролирующая и интегрирующая сила, остается ultima ratio regis, последним доводом Генерального секретаря. Без них, как пророчествовал Ленин, советская власть существовать не может.

Армия и «перестройка»

Дипломаты мы не по призванью,

Нам милей братишка-автомат,

Четкие команды приказанья