слушается правая рука?
Ощетинившиеся ветви дерева яростно рвут надувшийся шелк. Развесистый дуб захватывает в объятия пришельца с неба. До земли близко, а Владимир не может вырваться из парашютного плена. Обрезать тросы! Но правая рука не повинуется, не может достать из кармана нож. Отстегнуть парашют! На аэродроме это так несложно. А сейчас почему-то не хватает сил. Все вокруг слепящее, белое. Белые круги перед глазами, белые хлопья снега, белые ветви деревьев, белый шелк, белая могила, белая смерть,,,
В очередной сводке Совинформбюро лаконично было сказано о воздушных боях, количестве сбитых самолетов противника и о не вернувшихся на свою базу советских соколах.
Командир Краснознаменного истребительного авиационного полка приказал вывесить листовку, привезенную комиссаром. Писарь приколол ее к стене канцелярскими кнопками. Листовка, словно магнит, притягивает к себе каждого заходящего в штаб. Люди подолгу разглядывают снимок, снова и снова перечитывают рассказ о подвиге летчика.
На войне, да еще среди моряков и летчиков трудно кого-нибудь удивить подвигом. Смелость, риск, самоотверженность в бою — качества, само собой разумеющиеся у людей, избравших профессию летчика. Бывалые воины не умеют расточать похвалы, глубоко в сердце прячут горечь утрат, память о погибших друзьях. Прочтет однополчанин листовку, нахмурит брови, вздохнет, скупо скажет: «Настоящий летчик! Вот и в последнем бою здорово врезал «юнкерсу»...»
Молодые матросы, девушки-связистки допытываются подробностей — не обстреляны еще, не обвеяны морскими ветрами.
Какие подробности можно вспомнить, когда в воздухе такое светопреставление творилось!
— Что же все-таки случилось со старшим лейтенантом? — расспрашивает Владлена молоденького, летчика.
— Старшему лейтенанту Вялых на этот раз не повезло: снаряд угодил в его машину. Может, и успел он выпрыгнуть с парашютом на землю, захваченную врагом...
— Был человек — и нет человека! — пригорюнилась связистка. — А дома писем ждать будут... Надеяться на встречу... И никто не сможет ответить, где его могила...
— Это вы точно заметили. Сколько времени прошло, а каждый день на его имя письма приходят. И все один и тот же почерк. Видать, жена. Надо бы ей ответить. А как про такое напишешь?
Летчик вынул из планшета письмо и показал Владлене.
Та едва поверила своим глазам: на конверте стоял обратный адрес Наташи... Володиной жены... Вялых! Вот, оказывается, кто так быстро вытеснил из ее сердца память о муже.
Наконец и лейтенант обратил внимание на фамилию отправительницы письма.
— Совпадение какое! Тоже Рывчук... — удивился он. — Родственница, что ли?
Владлена помедлила с ответом и попросила:
— Дайте мне ее письма... Я отвечу Наташе...
— Вот и хорошо! — обрадовался лейтенант. — Только вы уж, пожалуйста, посердечнее напишите, каким замечательным, храбрым человеком был ее муж.
— Постараюсь...
И все-таки письмо не удалось, получилось сухим и бездушным:
«Наталья Васильевна, очевидно, я поступила опрометчиво, согласившись написать тебе это письмо. Но кто-то должен был его написать. А мы ведь все-таки знаем друг друга. И я тебе говорю честно: «Ты любила достойного человека!»
У нас в части все уважали старшего лейтенанта Владимира Вялых и сильно переживали, когда он не вернулся с задания. Я тебя понимаю: тяжело терять такого человека!
Вырасти здоровым его ребенка. Покажи ему листовку. Пусть знает, какой герой у него был отец!
Привет и слова утешения от сослуживцев старшего лейтенанта».
Владлена подписалась, склеила большой конверт, вложила в него письмо, потом листовку и нераспечатанные письма Наташи. И вдруг она представила, как Наташа будет читать письмо, и содрогнулась. Нелегко за год дважды овдоветь! Впрочем, может, и на этот раз она быстро найдет утешение?
И Владлена понесла на почту свой увесистый пакет.
Утро было золотисто-солнечным. Владимир Рывчук вышел босиком из палатки. По мокрой от росы траве побежал к озеру, нагнулся, чтобы умыться, и... рассмеялся. Вода была голубой-голубой, а на ее глади плыли, словно дымки невидимых пароходов, легкие облачка. Прелесть-то кругом какая!
Разбежавшись, Владимир нырнул в обжигающую тело холодную воду. Вынырнул и услышал добродушно-ворчливый голос Руденаса:
— Ай, тюлень какой! Всю рыбу распугаешь. — Парторг партизанской бригады Грома, насадив на крючок червяка, взмахнул удочкой и стегнул голубую гладь озера. — Слышал о твоих успехах. Поздравляю!
Лейтенант Рывчук поблагодарил за поздравление, но заметил, что отличился не столько он, сколько его орлы.
Диверсионная группа, возглавляемая Владимиром Рывчуком, первой в бригаде Грома начала «рельсовую войну» против врага. Диверсию произвели километрах в десяти от большой узловой станции. И что самое ценное — пустили под откос эшелон с оружием, не имея ни грамма взрывчатки.
Владимир до мельчайших подробностей помнит эту ночь. Время овеет ее романтикой, героизмом, а сейчас все кажется ему простым: отвинтили гайки, поддели ломом рельсы... Они не знали расписания. С минуты на минуту мог появиться патруль, пойти поезд. Но им повезло: только убрались с насыпи и углубились в лес, услышали шум приближающегося поезда. А затем раздался взрыв, второй...
Искупавшись, Владимир Рывчук подсел к парторгу, заглянул в ведерко: ни одной рыбешки!
— Невелики твои успехи на рыбном фронте, парторг!
— Да я только пришел, — оправдывается Руденас и неожиданно спрашивает: — Ты откуда родом будешь, лейтенант?
— С Украины... Из Кировограда. Слыхал про такой город?
— Вчера мы тут одного ангела, распятого на дубе, нашли. Так он тоже кировоградский.
— Что еще за ангел?
— Летчик... Смелый парень! Мы видели, как он вел воздушный бой. Ну а потом самому пришлось прыгать с горящего «ястребка». Ему повезло. Приземлился вон на том дубе, а мы его и подобрали. А то бы кончился. Без сознания был...
Рывчук решил проведать героя. А вдруг знакомый?
Вдали от других землянок партизаны расчистили в лесу большую поляну. На ней разбили похожие на шатры палатки из белого парашютного шелка. Кстати, парашюты раздобыли у немцев, организовав нападение на грузовую автомашину, идущую на аэродром. Легкое дуновение ветерка перебирает пышно спадающий шелк. Владимир приподнимает полог.
Склонившись над нарами, медицинская сестра тихо напевает пионерскую песню:
— Что за концерт? — удивляется лейтенант.
— Вот он просит. Я уже все песни спела, какие знаю, а он все: пой да пой.
— Это и есть ангел, распятый на дубе?
— Он самый, — кивает сестра.
— Как себя чувствует?
— Раны легкие. Крови много потерял.
— Товарищ, а товарищ, подойди ближе, — просит раненый.
