лошадей и теперь представляли собой превосходные мишени. Командир Легиона Кареспа ругался с вершины холма на чем свет стоит. Перегнувшись в седле, он приказал горнисту трубить отбой. Пронзительные звуки понеслись над полем битвы, и Легион отступил. Кареспа махнул рукой влево, и кавалеристы, развернув коней, приготовились к атаке с фланга. Ананаис увел своих бойцов на вершину холма.
Легион снова пошел на приступ — но кони запутались в силках, разбросанных в высокой траве. Кареспа снова скомандовал отбой. Поставленный в тупик, он приказал своим людям сойти с коней и атаковать пешими. Лучники шли позади. Легионеры двигались медленно — их охватил страх. Щитов у них не было, и они были уязвимы для стрел.
На расстоянии, чуть превышающем дальность полета стрелы, передняя шеренга остановилась, готовясь к решающему броску. В это время за спинами словно из-под земли возник Лейк со своей полусотней — скодийцы сбрасывали с себя одеяла с нашитой на них травой и вылезали из канав, укрытых за гранитными валунами. Кареспа заморгал, не веря своим глазам.
Лейк быстро натянул тетиву, и все стрелки последовали его примеру. Их целью были вражеские лучники. Пятьдесят стрел взвились в воздух, за ними еще пятьдесят. Началось что-то невообразимое. Ананаис бросил свои четыре сотни в атаку, и Легион дрогнул. Кареспа повернулся, чтобы приказать горнисту трубить отбой, и замер в изумлении. Чернобородый воин, стащив с седла трубача, стоял, ухмыляясь, около Кареспы с кинжалом в руке. Рядом с такими же зловещими ухмылками на лицах стояли другие повстанцы.
Галанд поднес трубу к губам и протрубил печальный сигнал «Сдавайся». Трижды прозвучала труба, пока последние легионеры не сложили оружия.
— Все кончено, генерал, — сказал Галанд. — Сойдите-ка с коня.
— Будь я проклят, если сойду! — рявкнул Кареспа.
— Тогда вы умрете, — пообещал Галанд. Кареспа спешился.
В распадке сидели на траве шестьсот легионеров, а скодийцы обходили их, собирая оружие и панцири.
Декадо вложил меч в ножны и подошел к Аквасу, преклонившему колени перед лежащим на земле Аваддоном. На теле настоятеля не было ни царапины.
— Что случилось? — спросил Декадо.
— Он был сильнее всех нас — и мыслью, и даром. Он вызвался ограждать Кареспу от Храмовников.
— Он знал, что умрет сегодня!
— Он не умрет сегодня! — гневно бросил Аквас. — Не говорил ли я, что опасность слишком велика?
— Ну так что ж — Абаддон погиб, как погибли сегодня многие.
— Это не смерть, Декадо. Да, тело его мертво, но Храмовники забрали его душу.
Муха сидел на высокой стене висячего сада и смотрел на далекие горы — не покажется ли там победоносный Легион. Он испытал облегчение, когда Тенака попросил его остаться в городе, но теперь ему было не по себе. Конечно, он не воин, и в бою от него мало толку. Зато он по крайней мере знал бы, чем кончилось сражение.
Темные тучи собрались над садом, заслонив солнце. Муха запахнулся в свой синий плащ, слез со стены и стал прогуливаться по цветнику. Старый сенатор велел разбить этот сад около шестидесяти лет назад — его слуги втащили на башню не меньше трех тонн плодородной земли. Теперь здесь произрастали самые разные деревья, цветы и кустарники. Лавр и бузина соседствовали с падубом и вязом, а вдоль серых стен цвели белым и розовым вишни. Дорожка причудливо вилась между клумбами. Муха шел по ней, вдыхая ароматы сада.
Рения, поднявшись по винтовой лестнице, вышла в сад как раз в тот миг, когда солнце показалось из-за туч. Муха стоял один, его темные волосы были перехвачены черным кожаным обручем. Красивый мужчина, подумала она... и одинокий. Меча при нем не было, и он разглядывал желтый цветок на краю каменной горки.
— Доброе утро, — сказала она, и он поднял глаза.
На Рении была светло-зеленая туника, шелковый шарф цвета ржавчины покрывал волосы. Ни чулок, ни сандалий она не надела.
— Доброе утро. Хорошо ли тебе спалось?
— Нет. А тебе?
— Боюсь, что нет. Когда мы узнаем, как ты думаешь?
— Скоро, — пожала плечами Рения.
Он кивнул, и они, пройдя вместе по саду, остановились у стены, выходящей на юг, к Улыбке Демона.
— Почему ты не пошел с ними? — спросила она.
— Тенака попросил меня остаться.
— Зачем?
— Он дал мне одно задание и не желает, чтобы я умер, не выполнив его — или хотя бы не попытавшись.
— Значит, это задание опасное?
— Почему ты так полагаешь?
— Ты сказал «не попытавшись», словно сомневаешься в успехе.
— Сомневаюсь? — невесело засмеялся он. — Я не сомневаюсь — я точно знаю. Но это не важно. Никому не дано жить вечно. Впрочем, до этого, может, еще и не дойдет — сначала они должны разбить Легион.
— Они разобьют его. — Рения села на каменную скамью, поджав длинные ноги.
— Почему ты так уверена?
— Не такие они люди, чтобы позволить побить себя. Тенака найдет путь к победе. И если он попросил тебя помочь ему, значит, уверен, что это возможно.
— С какой простотой судят женщины о мире мужчин...
— Ничего подобного. Это мужчины усложняют самые простые вещи.
— Ответ смертоносный. Я сражен!
— Тебя так легко победить, Муха?
— Да, Рения, легко. — Он сел рядом с ней. — Ведь я не слишком стремлюсь к победе. Выжить бы — вот главное. Я всю жизнь спасаюсь бегством. В детстве меня окружали наемные убийцы. Вся моя семья погибла от их рук. Теперь я понимаю, что за этим стоял Цеска, но тогда он притворялся другом моего деда и моим. Долгие годы мои комнаты охраняли, пока я спал, мою пищу пробовали, мои игрушки осматривали на предмет потайных отравленных игл. Вряд ли такое детство можно назвать счастливым.
— Но теперь ты вырос и стал мужчиной.
— Как сказать. Я легко поддаюсь страху. Одно меня утешает: будь я смелее, я бы уже расстался с жизнью.
— Или одержал победу.
— Да — возможно. Но когда Оррина, моего деда, убили, я бежал. Отказался от своего княжеского титула и скрылся. Белдер, последний мой вассал, последовал за мной. Я стал для него горьким разочарованием.
— Как же тебе удалось выжить?
— Я сделался вором, — ухмыльнулся он. — Отсюда и прозвище. Я забираюсь в чужие дома и ворую ценные вещи. Говорят, будто Бронзовый Князь начинал так же, стало быть, я только продолжаю семейную традицию.
— Такое занятие требует храбрости. Тебя могли поймать и повесить.
— Ты не видела, как я бегаю, — меня и ветер не догонит. Рения, улыбнувшись, встала, взглянула поверх стены на юг и снова села.
— Чего хочет от тебя Тенака?
— Ничего особенного. Всего-то и нужно, что сызнова сделаться князем, подчинить себе Дрос-Дельнох с десятью тысячами солдат, открыть ворота и пропустить надирскую армию. Сущие пустяки!
— Нет, серьезно, чего он от тебя хочет?
— Я тебе только что сказал.
