— Сейчас моя музыка стала намного сильнее, чем была, когда меня изгнали, — сказал он, — Старейшины своей игрой вызвали этого зверя из небытия. Может быть, я сумею вернуть его обратно. Вилл нахмурилась.
— Ты предлагаешь убить его? Музыкой?
— Нет, не совсем убить. Просто… уничтожить, Развеять. Чтобы он не препятствовал нам. Я подняла голову и взглянула в огромные золотистые глаза, выжидательно смотревшие на нас сверху вниз.
— Только не надо его злить, — предупредила я. — Совсем не хочется оказаться у него на пути, если он вздумает драться.
Кид ничего не ответил. Его голова склонилась над гитарой, будто он старался уловим, звук, слышный только ему. Пальцы, уверенные и опытные, летали по струнам. Но ноты, которые он извлекал, не имели ничего общего с нежными печальными мелодиями, которые он играл обычно.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Горький, искривленный всхлип, аккорд, лишенный согласия. Я содрогнулась. Будто скрежет ногтя по грифельной доске, только еще в сто раз противнее.
Ветер утих. Сфинкс пригнул исполинскую голову ниже к земле. Его ноздри раздувались, но слабо.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь! Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Хай Лин упала на колени и начала погружаться в жесткий серый песок. Ее лицо было залито слезами. Я попыталась помочь ей, но сама задыхалась под напором ветра. Казалось, ветер сдул прочь весь воздух в этой пустыне.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Корнелия схватила меня за руку. — Вставай, — пропыхтела она. — Утонешь! Встать? Но я и так… нет, я не стою. Я рухнула на четвереньки и уже погрузилась в песок по локоть. Грудь тяжело вздымалась, стараясь вобрать хоть каплю воздуха. Вдохнуть, вдохнуть…
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь! Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
— Нет! — закричала Вилл. Как же ей хватило воздуха? — Прекрати! Кид, перестань, ты убьешь нас!
Расстроенные аккорды смолкли. Наступила тишина. Порыв ветра взъерошил мне волосы, Я жадно втянула воздух, не обращая внимания на песок и пыль. Дышать! Какое счастье!
— Но у меня получалось! — на лице Кида вспыхнул необычный для него гнев — гнев музыканта, которого прервали.
— Нет, не получалось. Твоя музыка губила нас. Душила. Мы тонули в песке.
— Но что я еще могу сделать? Я не знаю!
— И я не знаю, — ответила Вилл. — Но только не это!
— Может быть, загадать сфинксу загадку? — предложила Тарани.
— Загадку? Почему?
— Путники всегда загадывают сфинксам загадки. Нет, кажется, наоборот! Ладно, попробуем ответить ему.
— Но он ни о чем не спрашивает! — Сфинкс хотя бы прекратил реветь «ПУТЬ ЗАКРЫТ». Спасибо и на этом, но он по-прежнему не выражал желания вступить в разговор.
— Жаль, что мы не можем, как в старые добрые времена, смести его с дороги соединенными силами Воздуха, Огня, Земли и Воды, — пробормотала я.
— Не можем, — подтвердила Вилл. — Нам запрещено пользоваться мощью Сердца.
— Знаю. Уж и помечтать нельзя!
Тарани задумчиво посмотрела на сфинкса. Он спокойно встретил ее взгляд.
— Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех? — спросила она.
— Что ты делаешь? — полюбопытствовала я.
«ЧЕЛОВЕК», — ответил сфинкс голосом, от которого содрогнулась земля.
— Смотрите! Он разговаривает! Кид озадаченно взглянул на нас:
— Утром на четырех ногах?…
— Младенец ползает, — объяснила Тарани. — А три ноги — это когда в старости человек опирается на палку.
— Он разговаривает! — я не верила своим ушам. Чтобы такая громада отвечала нам…
— Что держится не на трех китах, а на музыке? — отчаянно импровизировала Тарани.
«БАРД».
— Сообразительная зверушка, — пробормотала я.
— Кто — он или я? — с подозрением осведомилась Тарани, сверкнув глазами.
— Оба. Продолжай, умница.
— Гм. Не уверена, что это будет загадкой, но нельзя ли спросить, как туда пройти?
«ПУТЬ ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ МЕНЯ».
— Спасибо, — отозвалась я, зажимая уши пальцами. — Нельзя ли поточнее?
Он не ответил. Только смотрел на меня.
— Что превращает сфинкса во врата? — спросила Тарани, которая лучше меня разбиралась в тонкостях загадывания загадок.
«ИМЯ».
— Правильно. А как твое имя, многоуважаемый сфинкс?
Раздался звук, похожий на грохот катящихся камней. Что это — смех? Сфинкс смеется?!
«ЖУЛЬНИЧАЕШЬ, ДЕВОЧКА?»
Это были первые человеческие слова сфинкса.
— Мы должны отгадать его имя! — воскликнула Тарани. Что-то вроде «Сезам, откройся».
— Но это безнадежно! Откуда нам знать, как его зовут? Может, хоть намекнет? — вскричала я и была буквально сбита с ног ответом чудовища.
«МОЯ ПЕРВАЯ БУКВА — ТА, С КЕМ ЗНАКОМ МНОГО ЛЕТ, СО ВТОРОЙ — О ДРУГОМ ГОВОРИШЬ ИЛИ ПИШЕШЬ, КОНЕЦ — ТОТ, КОГО ТЫ И ЛЮБИШЬ, И НЕТ, А ВСЕ ВМЕСТЕ ОБРАДУЕТ СЕРДЦЕ, ЕСЛИ УСЛЫШИШЬ».
Я встала с песка.
— Что ж, большое спасибо, — ответила я. — Сразу стало понятнее.
— Но он и вправду ответил! — вскричала Тарани. — Послушайте, девочки, это что-то вроде шарады, и мы должны ее отгадать! Ну-ка, думайте, с кем мы знакомы много лет? С друзьями? С родителями?
— Да не с кем, а С кем, — догадалась Вилл. — Первая буква — С.
— А вторая? О ком мы чаще всего говорим?
— Ну, наверное, принцип тот же, — предположила Хай Лин. — Тогда вторая буква будет О.
Тарани пальцем вывела буквы С и О на песке.
Ее косички подскакивали, глаза за стеклами очков сияли. Она любила отгадывать загадки. Наверно, для нее все происходящее было своего рода игрой.
— Нельзя ли поскорее? — поторопила я подругу, стараясь не грубить. — А то я уже по колено в песке. И ноги устали!
— А кого же мы «и любим, и нет»? — бормотала про себя Тарани. — Мальчишек, что ли? Или учителей? Не складывается. Должно быть что-то покороче.
И тут меня осенило. Я вспомнила своего младшего братишку — такого милого, но такого вредного!
— Тарани, это БРАТ! — вскричала я. — Нет, точно! Иногда я в нем души не чаю, а временами убить готова!
— Нет, это опять должна быть буква, — возразила Тарани. — Хотя… погоди-ка! Складывается!
На песке появилось слово СОБРАТ.
— Собрат! Друг! — торжествующе вскричала Тарани. — Многоуважаемый сфинкс, твое имя Собрат?
«ДА».
— Тогда… может быть, ты пропустишь нас, Собрат?
