Скала тут резко обрывается, и дна мне не видно.
— Мы можем обвязаться все вместе, как альпинисты, — предложила Хай Лин. — А я попрошу Воздух удерживать нас от падения.
— Но у нас нет веревки, — напомнила Вилл.
— Веревки, может, и нет, — улыбнулась Хай Лин, — а вот шнурки найдутся.
Действительно, был у Хай Лин такой заскок. Что бы она ни надела, в ее наряде обязательно присутствовали как минимум три-четыре ярких шнурка или тесьмы.
— Проще сделать вот так, — воскликнула Корнелия и взмахнула руками.
Послышался грохот катящихся и падающих в зев пещеры камней, земля вокруг задвигалась.
— Перестань! — закричала я. — Там, внутри, может быть Питер.
Корнелия немедленно остановилась.
— Прости, — сказала она, — об этом я не подумала. — Она заглянула в трещину. — Вообще-то я не закончила, но теперь мы можем попробовать спуститься, только очень осторожно.
Пыль клубилась в зеленоватом свечении, словно дымок. Когда она осела, я сумела разглядеть, что же сделала Корнелия.
Наверное, она задумывала сотворить лестницу, но я прервала ее. То, что получилось, больше напоминало уходящую вниз груду каменных обломков, острых, как шипы на хвосте дракона. Но Корнелия была права, тут в самом деле можно было спуститься, если действовать аккуратно.
— Что ж, — сказала Вилл, — думаю, тянуть время не имеет смысла. Пошли.
И мы медленно стали спускаться.
Куда ни погляди, со всех сторон были камни, которые, казалось, только и мечтали расплющить нас.
— Я чувствую себя как начинка сэндвича, — пробормотала за моей спиной Ирма. — Только хлеб в этом сэндвиче очень уж черствый.
Там оказалось довольно тесно, в некоторых местах приходилось сильно нагибаться. Я поранила все пальцы об обломки скал, которые Корнелия превратила и подобие лестницы. Чем дальше мы двигались, тем уже становился проход, вскоре нам пришлось опуститься на четвереньки, а сквозь один особенно узкий проем мы ползли на животе.
— Еще далеко? — задыхаясь, спросила я у Вилл, которая ползла впереди.
— Мне не видно, — буркнула она.
Мы все ползли, проскальзывали, пробуравливались вперед в зловещем слабом зеленоватом свете. Но здесь все же было светлее, чем снаружи. Мог ли этот ход нести ниже уровня моря и при этом не быть затопленным? Я не знала. Наверное, высота воды зависит от приливов и отливов…
Ох, лучше бы я об этом не вспоминала! А что если начнется прилив, и вода хлынет через трещину? Сумеем ли мы отсюда выбраться?
«Мы не можем утонуть, — строго одернула я себя. — К тому же в нашей команде чародейка, владеющая магией Воды. Туннель на самом деле не такой уж и узкий, тут достаточно воздуха (хоть он и неприятно пахнет). Надо держать себя в руках».
Вдруг я налетела на Вилл. Я и не заметила, как она остановилась.
— Смотри, — прошептала она мне. — Кажется, мы на месте.
Я подползла на четвереньках к ней поближе, чтобы видеть то же, что и она. Впереди туннель резко расширялся, там были вырезанные в скале ступени. Они совсем не походили на ту кучу обломков, которую сотворила Корнелия. Нет, это были самые настоящие ступени.
Мы осторожно стали продвигаться вперед. Я заметила, что Вилл сжимает Сердце Кондракара в руке. Не знаю, придавало ли это ей уверенности или она всерьез опасалась, что на нас в любой момент могут напасть.
Ступени привели нас в просторный зал, наполовину естественного происхождения, наполовину вырубленный в скальной породе. Хотя там не было ни души, зал нельзя было назвать совсем пустым. Там чувствовалось чье-то присутствие; то, что там находилось, не ходило и не дышало, как мы, однако все же было живым. В огромном странной формы каменном бассейне бурлило и плескалось нечто, испускающее зловещий зеленоватый фосфорический свет. Это был такой же водоворот, как и в моем сне. Не знаю уж, из чего он там состоял, но уж точно не из обычной воды. От одного взгляда на него меня мутило.
Пол зала был покрыт тонким слоем песка. И на этом самом песке чьей-то рукой было начертано послание:
«Входи, маленькая ведьмочка. Входи, если осмелишься»
А рядом с таинственными буквами валялись часы Питера.
Глава 5
Входи, если осмелишься
Я опустилась на песок и бережно подобрала часы.
— Это Питера? — спросила Вилл.
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
— Выходит, кто-то похитил его, — сказала она, — и каким-то образом протащил сквозь эту штуковину. Видимо, похититель ждет, что ты последуешь за братом.
Мы все уставились на водоворот мрачно-зеленого цвета, булькающий, как вода, и выпускающим языки, словно огонь.
— Ирма, может, ты посмотришь, что это такое? — попросила я. Но она резко покачала головой и пожала плечами.
— Я к этому не прикоснусь, — заявила Ирма. — Оно не хочет со мной общаться. Оно не слушается меня. Это вообще не вода.
Тогда я присела на корточки на краю бассейна и опасливо дотронулась кончиком пальца до клокочущей поверхности. И тут же с воплем отдернула руку назад.
— Это и не огонь, — сказала я. — Оно меня обожгло! Огонь никогда бы так не сделал!
Вилл посмотрела на странную массу тем особым взглядом, который позволял распознать любую Стихию.
— Это и ни одна из двух Стихий, и обе сразу, — произнесла она. — Водоогонь. Вода и огонь слились воедино.
Мы все переглянулись. Это ведь невозможно! Вода и огонь не соединяются! Никогда. Они просто на это не способны.
Однако перед нами находилось убедительное исключение из этого правила.
— Непонятно, как можно пройти сквозь этот водоворот… — прошептала Ирма.
Я покачала головой. Ответа я не знала. Но мы во что бы то ни стало должны были пройти. Раз кто-то написал это послание, значит, сквозь зеленую массу существовал проход. И тот, кто достаточно храбр, мог воспользоваться им.
— Давайте спросим Оракула, — предложила Вилл и вытянула руку с талисманом вперед. В этом подземелье, наполненном противным тошнотворным зеленоватым свечением, чистый и прозрачный свет кристалла был словно весенний дождик. Мы все возложили руки на талисман, позволяя его сиянию омыть нас.
— Сердце Кондракара, — тихо и ясно сказала Вилл. — Покажи нам путь.
Я закрыла глаза, заранее зная, что увижу дальше, И остальные девчонки тоже знали. Это был просторный зал с колоннами, такой огромный, что стены его терялись в бесконечности. Освещение напоминало свет Сердца. А в центре ощутилось присутствие кого-то мягкого, но сильного, вечного и сострадательного.
«Добро пожаловать, Стражницы». Это был голос Оракула. И он уже обо всем знал.
