— Хватит! Не желаю больше слышать о Геллане — ясно тебе?
— Не совсем.
— Мне жаль его. Доволен? Это ты хотел услышать? Мне жаль, что он погиб. И больше я не хочу говорить об этом.
Сарвай снял шлем и прислонился спиной к холодному камню.
— У меня тоже была мечта. Есть в Дренане одна девушка — красивая, умная и не сильно строгая. Ее папаша владеет торговым флотом, который ходит из Машрапура на восток. Я хотел жениться на ней и сделаться купцом.
— За чем же дело стало?
— Она вышла за другого.
— Что ж она, не любила тебя?
— Говорила, что любит.
— Ничего, все к лучшему.
— Если это к лучшему, что тогда к худшему?
— Тут ты по крайней мере среди друзей. — Йонат протянул руку, и Сарвай пожал ее.
— Всегда мечтал умереть среди друзей.
— Ну, уж эта твоя мечта точно исполнится.
Даниаль уже четыре дня скакала по голой открытой степи. За это время ей никто не встретился, но теперь, въехав в густой лес, она поняла, что в нем кто-то есть. Справа от нее мелькнула между стволами темная тень.
Она пришпорила коня, потянув за собой вьючную лошадь.
Тень не оставляла ее. Даниаль видела ее только мельком, но она все время держалась рядом, двигаясь с поразительной быстротой и совершенно бесшумно.
День близился к вечеру, и страх Даниаль усиливался. Во рту пересохло, руки стали скользкими от пота. Хотела бы она, чтобы с ней был Нездешний — или хотя бы Дурмаст.
Ей вспомнился последний разговор с Дурмастом, и страх немного прошел.
Тогда, проехав около пяти миль, они встретили отряд воинов в черных доспехах. Дурмаст выругался и схватился за топор, но воины проследовали мимо, едва удостоив путников взглядом.
Стоило посмотреть, как вознегодовал Дурмаст.
— Ишь ты — и не глядят даже!
— Ну и хорошо, — сказала Даниаль. — Ведь не хочется же тебе сразиться с ними?
— Это воины Братства, посланные за доспехами. Они умеют читать мысли и знают, что доспехи у нас.
— Почему же они тогда их не взяли?
Дурмаст спешился, сел на камень и уставился на далекий уже Рабоас.
— Нельзя задерживаться, — позвала Даниаль. — Нездешний рискует жизнью, чтобы мы могли выиграть время.
— Они знали, — сказал Дурмаст.
— Что знали?
— О чем я думаю.
— Я тебя не понимаю.
— Ты знаешь, какой я, Даниаль... каким я был. Нет во мне настоящей силы, хотя мускулы у меня будь здоров. Я подлец и всегда был подлецом. Забирай доспехи и уезжай.
— А ты?
— Двинусь на восток — может, и до Венгрии доеду. Говорят, Опаловые горы очень хороши зимой.
— Одна я их не довезу.
— Ты что, не понимаешь? Я бы все равно предал тебя, Даниаль, и увез доспехи. Они стоят целое состояние.
— Но ты дал слово.
— Мое слово — что на ветру полова.
— Ты хочешь вернуться, чтобы помочь Нездешнему.
— Разве я похож на дурака? — засмеялся Дурмаст. — На такое только полоумный способен. Езжай, да поскорее, пока я не передумал.
...Все последующие дни Даниаль надеялась увидеть позади Нездешнего. Она не могла смириться с мыслью о том, что он умер. Он сильный, он стойкий, никто не может его победить. Она помнила, как он сражался в лесу, одинокий, омытый красным заревом заката. И одержал победу. Он побеждал всегда — не может он погибнуть.
Даниаль вернулась к настоящему и смигнула набежавшие на глаза слезы. Тропа была узкой, сумерки сгущались. Останавливаться не хотелось, но лошади устали. Пора дать им отдых. Она осмотрела подлесок справа от себя: тени не было видно. Быть может, ее преследовал голодный медведь — или воображение сыграло с ней шутку.
Она ехала, пока не услышала журчание воды, а тогда остановилась на ночлег около мелкого ручья, решившись не спать всю ночь и не выпускать из рук меча.
Она проснулась на рассвете и быстро вымылась в ледяной воде, прогнав сон. Потом подтянула подпругу и села верхом. Дурмаст велел ей держать на юго-восток, пока не доберется до реки. Там будет паром — а после переправы надо ехать прямо на юг, к Дельнохскому перевалу.
В лесу было тихо и душно.
Впереди внезапно показались четверо надиров, и Даниаль с бьющимся сердцем натянула поводья. У надиров были луки, один вез поперек седла убитую антилопу.
— Дай дорогу, — сказал тот, что ехал впереди. Даниаль посторонилась, и они проехали мимо. Ночью она развела костер и уснула. Проснувшись заполночь, она увидела у костра громадную фигуру, подкладывающую ветки в огонь. Как можно тише Даниаль достала кинжал и откинула одеяло. Человек сидел к ней спиной, голая кожа поблескивала при луне — он был очень велик, больше даже, чем Дурмаст. Даниаль поднялась на ноги. Он обернулся...
И она увидела перед собой одинокий страшный глаз, щель вместо носа и клыкастую прорезь рта.
— Трух, — проворчал Кай, похлопав себя по груди. — Трух.
У Даниаль подкосились ноги, но она перевела дыхание и двинулась к нему, держа перед собой нож.
— Уйди прочь, — сказала она.
Кай стал чертить что-то на земле когтем указательного пальца. Даниаль, уже напрягшись для прыжка, разглядела, что он нарисовал человечка с маленьким арбалетом.
— Нездешний? Ты знаешь Нездешнего?
— Трух, — закивал Кай, потом указал на нее и произнес: — Аниал.
— Да, да, я Даниаль. Значит, Нездешний жив?
— Трух. — Кай сжал руку в кулак и ударил себя воображаемым кинжалом в плечо и в бедро.
— Он тяжело ранен? Это ты хочешь сказать?
Чудовище смотрело на нее, не отвечая.
— Воины Братства — они нашли его? Высокие люди в черных доспехах.
— Убил, — сказал Кай, изображая, будто рубит мечом или топором.
Даниаль, убрав нож, села рядом с ним и тронула его за руку.
— Послушай меня. Человек, который убил их, — он жив?
— Убит.
Даниаль закрыла глаза.
Всего несколько месяцев назад она танцевала перед королем. Несколько недель назад влюбилась в того, кто убил этого короля. Теперь она сидит в лесу наедине с бессловесным чудовищем. Как все нелепо! Она рассмеялась.
Кай видел, как ее смех перешел в рыдания и слезы потекли по щекам. “Какая красивая”, думал он. Как та надирка, за которой он следил. Такая маленькая, хрупкая, и косточки, как у птички.
Когда-то Кай очень хотел подружиться с таким вот хрупким существом. Однажды он похитил девушку,
