Девочка закрыла глаза и сказала:
— Там ничего нет.
— Иди дальше по тропе, мимо большого дуба. Что ты видишь теперь?
— Ничего, только деревья и ручеек. Ой!
— Что там?
— Двое волков. Они скачут под деревом, как будто пляшут.
— Подойди поближе.
— Волки съедят меня, — возразила Мириэль.
— Не съедят — я ведь с тобой. Они тебя даже не увидят. Подойди.
— На дереве висит маленький олешка — это его они хотят достать.
— Молодец. Теперь вернись назад и открой глазки.
Мириэль сделала, как он сказал, зевнула и заявила:
— Я устала.
— Я верю. Только расскажи мне на ночь еще раз про Дардалиона и того человека.
— Расскажи ты, Крилла. Ты лучше умеешь.
— Так вот, — начала Крилла, — злой человек со стрелой в глазу схватил Мириэль и меня. Он сделал нам больно. Потом пришел Дардалион, и он отпустил нас. У него в руке появился большой меч. А мы убежали, да, Мириэль? Мы спали у тебя на коленях, Нездешний, — там было не страшно. Злой человек все время ранил Дардалиона, и Дардалион летел очень быстро. Мы не смогли его догнать. А потом, когда ты и Даниаль его держали, мы увидели его опять. Он стал очень высоким, на нем появились серебряные доспехи, а одежда вся вспыхнула и сгорела. В руке у него оказался меч, и он засмеялся. У злого человека меч был черный, и он сломался — да, Мириэль? Тогда злой упал на колени и заплакал. Дардалион отрубил ему руки и ноги, и он исчез. А Дардалион засмеялся еще громче и вернулся домой, в свое тело. Теперь все хорошо.
— Да, теперь все хорошо, — подтвердил Нездешний. — И мне кажется, что вам пора спать. Ты тоже устал, Кулас?
Мальчик угрюмо кивнул.
— Что это с тобой?
— Ничего.
— Скажи мне.
— Нет.
— Он злится, что не умеет летать, как мы, — хихикнула Мириэль.
— Ничего я не злюсь, — буркнул Кулас. — А вы все врете, вот что.
— Послушай, Кулас, — сказал Нездешний, — я тоже не умею летать, но меня это не задевает. Перестанем-ка спорить и ляжем спать. Завтра у нас будет длинный день.
Дети улеглись рядышком у дальней стены, а Даниаль подсела к Нездешнему.
— Ты думаешь, они говорят правду?
— Да. Мириэль увидела, где я спрятал оленя.
— Значит, Дардалион убил своего врага?
— Похоже, что так.
— Мне как-то не по себе — не знаю почему.
— Это был злой дух. Что же священнику было делать — благословить его, что ли?
— Ну почему ты всегда говоришь такие гадости, Нездешний?
— Как хочу, так и говорю.
— Не много же у тебя, наверное, друзей, в таком случае.
— У меня их вовсе нет.
— И тебе от этого одиноко?
— Нет. Это помогает мне выжить.
— Веселая же у тебя жизнь! Удивляюсь, как ты еще стихов не пишешь.
— Ну чего ты злишься? Тебе-то что за дело?
— Ты вошел в нашу жизнь — и останешься в нашей памяти, пока мы живы. Я, по правде сказать, предпочла бы другого спасителя.
— Ну как же — мне случалось видеть представления на площадях. У героя там непременно золотые волосы и белый плащ. Я, женщина, не герой — просто священник поймал меня в свою паутину. Ты полагаешь, он осквернил себя? Я тоже. Вся разница в том, что моя тьма спасла его, а его свет меня доконает.
— Кончите вы когда-нибудь лаяться или нет? — спросил Дардалион, садясь и потягиваясь. Даниаль бросилась к нему.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как голодный волк. — Он отбросил одеяло, наколол на вертел пару ломтей оленины, пристроил его над костром и подбросил дров в угасающий огонь.
Нездешний ничего не сказал, но печаль опустилась на него как темный плащ.
Глава 4
Нездешний проснулся первым и вышел из пещеры. Сняв рубашку и штаны, он вошел в ледяной ручей, лег на спину и подставил свое тело струям потока. Ручей, бегущий по круглым камням, имел всего несколько дюймов в глубину, но течение было сильным и потихоньку сносило Нездешнего вниз по наклонному дну. Он перевернулся, ополоснул лицо и бороду, вылез и сел на траву, чтобы утренний ветерок просушил кожу.
— Ты похож на дохлую рыбу трехдневной давности, — сказала Даниаль.
— А вот от тебя пахнет, как от нее, — не остался в долгу он. — Ступай помойся.
Она, пристально посмотрев на него, пожала плечами и сняла свое зеленое шерстяное платье. Он откинулся назад, разглядывая ее. Тонкая талия, гладкие бедра, а кожа...
Он отвернулся посмотреть на рыжую белку, скачущую по веткам, встал и потянулся. В густой поросли у ручья он нашел кустик лимонной мяты, набрал пригоршню похожих на щиты листьев и подал их Даниаль.
— Вот — разомни их в руке и натрись ими.
— Спасибо.
Нездешний вспомнил о своей наготе и оделся. Жаль, что нет сменной рубашки, — ее носит священник, а эта уже несвежая.
Он вернулся в пещеру, где облачился в свой черный кожаный колет и кольчугу. Потом извлек из сапог два запасных ножа, наточил их на бруске и вложил в ножны, укрытые в голенищах.
Дардалион наблюдал за ним, отмечая, с какой заботой Нездешний относится к своему оружию.
— Не дашь ли мне один из своих ножей? — спросил священник.
— Конечно, дам. Тебе какой — тяжелый или легкий?
— Тяжелый.
Нездешний взял свой пояс и отстегнул от него ножны с рукояткой из черного дерева.
— Вот этот подойдет. Лезвие обоюдоострое и так отточено, что им можно бриться.
Дардалион продел сквозь ножны свой узкий поясок и сдвинул их к правому бедру.
— Ты что, левша? — спросил Нездешний.
— Нет.
— Тогда вешай нож слева, чтобы в случае чего достать его правой рукой.
— Спасибо.
Нездешний застегнул собственный пояс и потер подбородок.
— Не нравишься ты мне, священник.
— Почему?
— Еще вчера ты обошел бы жука, чтобы не наступить на него. А сегодня готов убить человека. Неужто твоя вера столь слаба?
— Моя вера осталась при мне. Нездешний. Но теперь я вижу все чуть более ясно. Твоя кровь помогла мне.