Окруженный Бессмертными, Друсс пробивался вперед. Копье задело его спину. Он обернулся и вышиб копейщику мозги. Меч рубанул его по шлему, процарапал щеку. Еще чье-то копье вонзилось в бок, и удар мечом плашмя обрушился на висок. Друсс вцепился в нанесшего удар и свирепо треснул его головой. Враг обмяк в его руках, но другие уже сомкнулись вокруг легендарного воина плотным кольцом. Загораживаясь бесчувственным телом, как щитом, Друсс повалился наземь, и град мечей и копий обрушился на него.
В этот миг запел рог.
Друсс попытался встать, но вражеский сапог ударил его по виску, и он провалился во тьму.
Очнулся он с криком. Лицо было обмотано бинтами, тело терзала боль. Он хотел сесть — чья-то рука мягко опустилась ему на плечо.
— Лежи, воин. Ты потерял много крови.
— Дельнар?
— Да. Мы победили, Друсс. Наши подошли как раз вовремя. Отдыхай.
Друссу вспомнились последние мгновения битвы.
— Зибен!
— Еще жив, но еле дышит.
— Отведи меня к нему.
— Не валяй дурака. По всем правилам ты должен быть уже мертв. Твое тело пробито в двух десятках мест. Если встанешь, швы разойдутся и ты истечешь кровью.
— Отведи меня к нему, будь ты проклят!
Дельнар выругался и помог воину подняться на ноги. Подлекарь поддержал раненого слева, и вдвоем они отвели его в заднюю половину палатки, где тихо лежал спящий Зибен-Сказитель.
Усадив Друсса рядом с его койкой, Дельнар и подлекарь ушли. Друсс, подавшись вперед, смотрел на обвязанную бинтами грудь Зибена и на медленно расплывающееся посередине красное пятно.
— Поэт! — тихо позвал он. Зибен открыл глаза.
— Тебя, я вижу, убить нельзя, воин? — прошептал он.
— Еще как можно.
— Мы победили. Заметь себе, я не прятался за чужие спины.
— Я и не ожидал, что ты станешь прятаться.
— Я ужасно устал, Друсс, старый конь.
— Не умирай. Прошу тебя. — Друсс свирепо моргал от выступивших на глаза слез.
— Есть вещи, которых даже ты не можешь добиться, старый конь. Сердце у меня совсем не тянет. Не понимаю, как я еще жив. Но ты прав: это были славные годы. Я ничего не стал бы менять. Даже этого. Позаботься о Ниобе и детях. И найди сказителя, который воспоет меня.
Найдешь?
— Непременно.
— Хотел бы я сам сложить эту песню. Достойный конец моей саги!
— Да, достойный. Слушай, поэт. Я не мастер говорить, но хочу сказать тебе... хочу, чтобы ты знал: ты был мне как брат. Лучший друг, который был у меня за всю жизнь. Самый лучший. Поэт! Зибен!
Глаза Зибена невидяще смотрели в потолок палатки. Лицо обрело покой и словно помолодело. Казалось, морщины разглаживаются прямо на глазах. Друсс дрожал всем телом.
Подошел Дельнар, закрыл Зибену глаза, натянул простыню на лицо и отвел Друсса обратно.
— Горбен мертв, Друсс. Его люди сами убили его при отступлении. Наш флот запер вентрийцев в заливе, и их генералы ведут с Абалаином переговоры о сдаче. Мы сделали это. Удержали перевал. Диагорас хочет видеть тебя. Он пережил эту битву. Ты не поверишь, но даже толстяк Орасис остался жив! Я мог бы поставить десять против одного, что его убьют.
— Дай мне попить, — прошептал Друсс.
Дельнар принес кубок холодной воды, и Друсс медленно осушил его. Диагорас вошел в палатку, неся Снагу. Топор был отчищен от крови и блестел, как серебро.
Друсс посмотрел на него, но не протянул к нему руки.
Молодой воин улыбнулся:
— Ты сделал это. Никогда еще не видал ничего подобного и не поверил бы, что такое бывает.
— Все бывает. Не забывай об этом, паренек. Слезы навернулись Друссу на глаза, и он быстро отвел взгляд в сторону. Вскоре он услышал, как Дельнар и Диагорас уходят, и лишь тогда позволил слезам пролиться.
