династий начиная с Шуня. Мы должны задаться вопросом, правильным ли будет сказать, будто таким образом Конфуций выстроил собственную систему при помощи тщательного отбора особенностей разных режимов нескольких предшествовавших династий.
На самом деле истинна полная противоположность такого утверждения. Конфуций никогда не давал воли собственным капризам, пытаясь построить систему из произвольно выбранных элементов на основе выбора разных аспектов предшествующих династических режимов. Такой подход был свойствен последующим конфуцианцам, жившим долгое время спустя после Конфуция, которые постепенно изменили оттенок этих слов Конфуция. Сами ученики или их последователи понимали эти слова в том смысле, что, поскольку царство Чжоу приняло практики двух предшествующих династий, объединило их и создало из них законченную систему, не было нужды намеренно возвращаться к практикам древних династий Ся и Инь и искать образец в них. Конечно, такова и была действительная позиция Конфуция по отношению к этому вопросу.
Тем не менее, Конфуций не только сравнивал разные династические системы: в его словах проглядывает намек на идею размещения древних династий в историческом порядке развития. Конфуций не игнорировал эволюцию, хотя из «Поздних изречений» создается впечатление, что он не желает обращать на нее внимание. Он не пытался выйти за пределы хода истории и вернуться к устройству древних династий, неисторически воскрешая прошлое. Один раз, когда Цзы Чжан спросил его о том, можно ли узнать о событиях, которые случатся через десять поколений, Конфуций отвечал: «Да: династия Инь основывалась на ритуалах династии Ся, то, от чего она в них отказалась, и то, что она к ним прибавила, можно узнать; династия Чжоу основывается на ритуалах династии Инь, то, от чего она в них отказалась, и то, что она к ним прибавила, можно узнать. Поэтому можно узнать и о тех, кто, верно, будут преемниками Чжоу даже и через сто поколений». Здесь Конфуцию приписано мнение, согласно которому при помощи постижения закономерности исторического развития практик древних династий можно представить себе тенденцию будущего их развития и предсказать, какую форму примет церемониал, введенный новой династией. Такой образ мысли со стороны Конфуция, который, в данном случае, показан полностью осознающим факт исторического развития, пожалуй, был несколько слишком передовым и прогрессивным для его времени. Вероятно, мы вправе сомневаться в том, что этот фрагмент действительно фиксирует мысль самого Конфуция.
Этот разговор с Цзы Чжаном находится во второй главе, одном из самых ранних слоев «Изречений». Тем не менее, он располагается за два фрагмента до конца главы. Некоторые исследователи доказывали, что в конце каждой главы были добавлены сравнительно поздние материалы с целью придания тексту связности. Если это действительно так, этот диалог Цзы Чжана с Конфуцием вполне может содержать примесь философии, сформировавшейся долгое время спустя после жизни Конфуция. Однако в уже процитированных словах Конфуция, которые, как мы видели, близки к изначальному направлению его мысли, видны ростки того образа мысли, в рамках которого возможно концептуальное осознание процесса исторического развития в переходе от одной династии к другой. Несмотря на то что последняя цитата может быть на самом деле отражением мысли Цзы Чжана или его школы, можно со всей справедливостью сказать, что она четче показывает представления Конфуция об истории в связи с эволюцией административных систем династий, предшествовавших Чжоу.
Цзы Чжан был самым младшим из наиболее влиятельных и важных учеников, которых обучал сам Конфуций: он был на сорок восемь лет моложе наставника. Он поступил в школу, когда Конфуций вернулся в Лу из своих странствий по разным княжествам Северного Китая, и поэтому, служа Конфуцию, усвоил лишь идеи позднего периода его жизни. Таким образом, в основе услышанных и переданных Цзы Чжаном слов Конфуция должна была лежать философия, содержавшая лишь расплывчатый и смутный абрис мысли живого Конфуция, и, если изначальное ядро его представлений в передаче Цзы Чжана не очень заметно или даже вовсе незаметно, это не просто совпадение. Однако, поскольку высказывания Конфуция, содержащиеся в традиции школы Цзы Чжана, отличаются особенной ясностью, выделяющей их по характеру среди других высказываний, зафиксированных в «Ранних изречениях», нет непреодолимых причин, по которым мы могли бы пренебречь ими, сочтя вставками поздних конфуцианцев.
Конфуций в таком случае считал, что истинное знание состояло не в слепом принятии традиций, имеющих отношение к более ранним династиям, а в их критическом изучении. Кроме того, он полагал, что в такой критике традиции, и особенно традиции ритуала – то есть социальных установлений и обычаев предшествующих династий – не следует руководствоваться личными субъективными суждениями. Эта критика должна быть результатом умозаключений, основанных на ходе исторического развития социальных практик династии Чжоу, начиная с самого раннего времени, о котором что-то известно. Только так можно прийти к критической оценке тенденций будущих событий.
Существует много интерпретаций высказывания Конфуция о том, что «постигающий старое и оттого узнающий новое может быть учителем». Самым верным из них кажется толкование, согласно которому он хотел сказать, что умозаключение, основанное на известной информации о прошлом, приводит к знанию современных событий. Это не просто запоминание или безусловное принятие традиции: оно бесполезно, если в процессе запоминания не возникает дополнительная возможность видеть на этой основе будущее. Только когда ученый обладает такими возможностями, он подготовлен к тому, чтобы стать учителем для других. И сам Конфуций при помощи изучения прошлого страстно стремился к возможности узнавать о настоящем.
Таково было учение Конфуция: его нельзя назвать консерватором или реакционером в обычном значении этих слов. Мы говорили о Конфуции – ученом, мыслителе и наставнике. Рассмотрим теперь, каким был Конфуций в роли политического деятеля, поскольку в молодости его отличал сильнейший интерес к современному ему управлению государством.
Часть пятая
Конфуций – государственный деятель
Глава 1
Добродетельное управление
Политические взгляды Конфуция основывались на теории так называемого «добродетельного управления», которое было прямой противоположностью легизму. Он говорил: «Если для управления использовать законы, а для наведения порядка – наказания, народ станет уклоняться от этого без всякого стыда; если для управления использовать добродетель, а для наведения порядка – ритуал, у народа появится чувство стыда и чувство долга». Таким образом, идее правления при помощи закона (то есть управления народом и его принуждения к каким-то действиям посредством кодифицированного закона) противопоставлялась идея добродетельного правления (то есть нравственного воспитания народа и создания системы естественного контроля над ним на ритуальной основе). Если ограничить народ законом, люди постоянно, не испытывая ни малейших угрызений совести, будут искать лазейки, чтобы его обойти. Здесь никакие запреты и ограничения не помогут. Но добродетельное управление взывает к нравственному чутью и оставляет простор для свободного действия; поэтому при его введении преступления должны исчезнуть сами. Именно поэтому Конфуций считал, что требования добродетельного правления более обоснованны.
Изначально во времена Весен и Осеней управление городом-государством находилось в руках представителей конкретных кланов, сформировавших государство, – другими словами, политика правительства определялась на собраниях знати. Обычно любой спор между кланами решался в ходе переговоров глав кланов, каждый из которых пил кровь и клялся выполнить условия соглашения, взывая к божеству. Правонарушения, затрагивавшие членов одного клана, находились полностью в ведении самого клана, и, таким образом, не разбирались на этом совете – государство не было властно вмешиваться в такие дела. Выдвинутая Конфуцием концепция добродетельного правления была основана на этом принципе кланового самоуправления, наследии аристократического управления городом-государством.
Именно чжэнский Цзы Чань впервые выдвинул легистские требования. В 536 году до н. э. он велел выгравировать на бронзовых сосудах законы, введенные им в княжестве Чжэн. Благодаря этому он считался первым государственным деятелем Китая, создавшим свод писаных законов. Принятие зафиксированного в письменной форме кодекса, меры по повышению урожайности и преобразования в области налогов – три великих нововведения Цзы Чаня, предпринятых им после получения поста первого министра. Княжество Чжэн было втиснуто между соперничающими коалициями государств – северной и южной, и ему
