рук вот-вот порвутся.
— Отпусти девушку, и я тебя вытащу, — крикнула сверху Джиана.
— Не могу.
— Будь ты проклят, Олек! Вы умрете оба!
— Она одна выжила… из всего Пераполиса. — Из ободранных пальцев сочилась кровь.
Джиана перелезла через край, стала на карниз и обхватила одной рукой его запястье.
— Теперь мы все свалимся, полоумный!
Вес Гарианны внезапно уменьшился. Скилганнон посмотрел вниз: Друсс, высунувшись из окна Верхней Палаты, поддерживал потерявшую сознание девушку.
— Отпускай, парень! Я держу ее.
Скилганнон благодарно разжал пальцы, ухватился за карниз левой рукой. Джиана посторонилась, и он вылез обратно на крышу.
Джиана взяла его за руку и стала вытирать кровь с его израненных пальцев.
— Посмотри только, что ты с собой сотворил!
— Зато ты — самая прекрасная женщина на свете.
— Олек, Олек, что же нам делать? Мы не можем жить вместе и в разлуке тоже не можем.
— Я не разлучаюсь с тобой даже на другом-краю земли, Джиана. Не существовало такого мгновения с первой нашей встречи, когда ты не была бы со мной.
Он поцеловал ее в губы, она обвила руками его шею. Маланек с солдатами, поднявшийся к ним на крышу, уважительно держался поодаль.
— Какие же мы оба глупые, — прошептала Джиана, отстранилась и в сопровождении своих людей сошла вниз.
Скилганнон, оставшись на месте, смотрел, как наашаниты садятся на коней и покидают крепость. Пришел Друсс, держа Эланин за руку.
— Ну вот, паренек, мы и сделали свое дело.
— Как там Диагорас?
— Колотая рана в бедро и резаная на плече. До храма доедет.
— А Гарианна?
— Спит. Диагорас подле нее. Близнецам только не посчастливилось — погибли вместе во дворе, жаль их чертовски, но я думаю, что Джаред того и хотел. Хорошие были ребята. — Друсс вздохнул. — Ты с нами?
— Нет. Поеду на север.
Друсс протянул руку, но, заметив раны на пальцах Скилганнона, вместо ладони стиснул ему плечо.
— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.
— Желаю тебе того же, дружище.
— Мне-то? Я домой возвращаюсь, в свою хибару. Буду сидеть на крылечке и любоваться закатом. Стар я уже для прежней-то жизни.
Скилганнон засмеялся, услышав это, и Друсс нахмурился:
— Я серьезно, паренек. Повешу Снагу на стенку, а шлем, колет и перчатки уберу в сундук. Запру на замок и ключ выброшу, клянусь небом.
— Стало быть, я присутствовал при последней битве Друсса-Легенды?
— Ты же знаешь, что я всегда терпеть не мог это прозвище.
— Я есть хочу, дядя Друсс, — сказала Эланин, потянув его за руку.
— А вот это имя мне по душе, — заявил он, подняв девочку на руки. — Дядя Друсс, деревенский житель. И пусть чума заберет все пророчества.
— О каком пророчестве ты говоришь?
— Один пророк давным-давно предсказал мне, что я погибну в бою, — усмехнулся старик. — В Дрос- Дельнохе. Сущий вздор. Дельнох — самая надежная крепость из всех, которые когда-либо строились. Шесть мощных стен и замок. Нет в мире армии, которая могла бы его взять, и полководца, настолько безумного, чтобы на это отважиться.
Эпилог
Устарте, стоя на балконе, смотрела в сад. Маленькая Эланин плела из мелких белых цветочков венок для могучего бородатого воина, сидевшего рядом с ней у пруда. Диагорас, устроившись на мраморной скамье, наблюдал за ними.
— Гарианна вернула арбалет Серого Человека в наш музей, жрица, — доложил подошедший Вельди. Устарте кивнула, не отрывая глаз от сценки в саду. Друсс наклонил голову, и Эланин надела на него свой венок. — Как случилось, что голоса покинули ее? — спросил Вельди.
— Не все тайны поддаются разгадке, — отвернувшись, проговорила Устарте. — Это и делает жизнь такой занятной. Возможно, они удовлетворились тем, что Скилганнон готов был пожертвовать собой. Возможно, Гарианна его полюбила, и любовь принесла ей покой. Возможно, душа ребенка, которого она носит, сделала ее мягче и побудила отказаться от мести. Причина не так уж важна — главное, что призраки больше не преследуют ее.
— А Скилганнон не знает, что ему предстоит стать отцом.
— Да. Возможно, когда-нибудь… Посмотри на эту девчушку, Вельди. Правда, прелесть?
— Да, жрица. Чудесный ребенок. Будет ли она значить что-нибудь в этом мире, когда вырастет?
— Она уже значит, Вельди.
— Ты ведь понимаешь, о чем я. Два величайших на свете воина отправились в путь, чтобы спасти ее. Не щадя жизни, они воевали с колдуньей и со злодеем, владевшим волшебными мечами. Итог подобных подвигов должен изменить лицо мира.
— Такой конец в духе старой баллады порадовал бы и меня. Возвращение золотого века, крушение зла, маленькая принцесса, которую ждут величие и слава.
— Вот-вот. Ты видела что-нибудь такое в одном из будущих?
— Они показывают, что Эланин будет счастлива, и ее дети тоже. Довольно с тебя?
— Не знаю, что и сказать.
— Пройдет еще немного времени, и Друсс-Легенда на стенах Дрос-Дельноха сразится с армией, которой еще не видел свет. Он сделает это, чтобы спасти дренаев от истребления и не дать тьме затопить просвещенный мир. Это тебе больше по вкусу?
— Поистине так, жрица.
Устарте ласково улыбнулась:
— По-твоему, для Друсса это важнее, чем спасение ребенка, ввергнутого во тьму несчастий и ужаса?
Вельди взглянул вниз, на воина в нелепом веночке на седеющей голове.
— Пожалуй, что нет. Почему так?
— Ответь-ка мне вот на что. Если герой видит тонущего ребенка, ему непременно надо знать, что от спасения этого ребенка зависит судьба всего мира? Без этого он в воду не прыгнет?
— Раз уж мы начали эту игру, то скажи: а вдруг герою кто-нибудь скажет, что этому ребенку суждено вырасти злодеем?
— Хороший вопрос. Как поступил бы Друсс в таком случае?
— Прыгнул бы в воду и спас дитя, — рассмеявшись, признал Вельди.
— Почему так?
— Потому что все герои так поступают.
— Превосходно, друг мой.
— Что же там будет, в Дрос-Дельнохе?
— Твое любопытство просто ненасытно, — со смехом посетовала Устарте. — Почему ты не спросишь
