бы для меня угрозой. Основная причина этого, как и многих других вещей — самосохранение. Насколько я понимаю, ты уже убил других моих Возрожденных?
— Последняя умерла час назад. Ваше правление заканчивается здесь, ваше величество. Достойное место, не правда ли?
Джиана с улыбкой перевела взгляд на Декаде
— И это ты, милый, нанесешь мне смертельный удар?
— Что же здесь трудного? — сказал он. — С одной стороны у нас вероломная сука, которая приказала меня убить. С другой... постой-ка... все та же вероломная сука. Скажу честно: я не могу дождаться этой сладостной минуты.
Джиана достала саблю, и Декадо громко расхохотался.
— Мы уже фехтовали с тобой. В лучшие времена. Сражаясь со мной, ты выиграешь лишь пару мгновений жизни, не больше. Однако я сегодня настроен милостиво, поэтому уравняем немного наши возможности. — Он убрал Меч Огня в ножны и поднял Меч Крови. — Я буду драться левой рукой. Она у меня чуточку уступает правой.
— Правда твоя, — сказал чей-то голос. — Ни дать ни взять ребенок, который отмахивается палкой от пчел.
Джиана обернулась. На пороге дальней двери стоял Скилган-нон с Мечами Дня и Ночи.
— Теперь моя радость полна, — сказал счастливый Декадо. — Мне предстоит убить прославленного героя.
Декадо, несмотря на веселые речи, был неспокоен. Не страх был тому причиной — Декадо не боялся никого из живых и был совершенно уверен, что убьет Скилганнона. Но с той самой ночи после боя с Тенями, когда ему явился дух Мемнона, в его душу закралось сомнение.
Он уехал от Скилганнона и остальных, чтобы подумать, как ему быть дальше. В ту же ночь к нему в пещеру пришел Мемнон. Декадо уже наблюдал этот магический трюк. Опомнившись немного после появления мерцающего образа, он подбавил в костер еще одну хворостину.
— Можешь посылать всех Теней, сколько их есть у тебя — живой ни одна не уйдет.
— Полно, успокойся, мой мальчик. Ты же знаешь, что от гнева у тебя сразу начинает болеть голова. Я искал тебя, потому что ты меня беспокоишь.
— Я видел, как ты беспокоишься. Они чуть не доконали меня.
— Я послал к тебе самых старых и медлительных. Это все, что я мог сделать. Вечная приговорила тебя к смерти. Но я всегда был тебе другом, Декадо, — ты же знаешь, что это правда.
— Да, — признался Декадо, — ты всегда был очень добр ко мне. Я не трону тебя, когда приду убивать эту суку.
— Она творит одно только зло, — согласился Мемнон. — Приговор, который она тебе вынесла, подкосил мою преданность. Вместе мы сумеем свергнуть ее. Нам надо встретиться. Способен ли ты довериться мне и дождаться меня в этой пещере?
— Довериться человеку, который пытался меня убить? Вряд ли, Мемнон.
— Подумай как следует. Я ведь знал, где ты. И мог бы послать побольше Теней, чтобы они убили тебя во сне. Разве не так?
— Да, верно. Хорошо, я подожду тебя здесь.
Почти сутки спустя Мемнон верхом подъехал к пещере.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Хорошо. Голова совсем не болела.
— Прекрасно. Я привез тебе лекарство на случай нового приступа.
В пещере он вручил Декадо медальон с драгоценным камнем и наказал передать его Аскари.
— Зачем? — спросил Декадо.
— Когда придет время, я посредством этого камня помогу Вечной перейти в тело Аскари. Джиана окажется в стане наших врагов, без поддержки своей Гвардии. Ты тоже придешь к Скил-ганнону и будешь всячески ему помогать.
— Зачем?
— Потому что он может найти пропавший храм. Там хранятся сказочные сокровища, Декадо. Они дадут нам великую власть. Я буду связываться с тобой, и наши планы будут меняться в зависимости от ситуации. А теперь мне пора возвращаться.
— Пока ты не уехал, скажи честно: ты в самом деле пошел на это предательство из-за меня?
Мемнон, опустившись на одно колено, положил руку ему на плечо.
— Да, мой мальчик. Ее приговор тебе ранил меня в самое сердце. Ты ведь мне как сын.
Искренность, звучавшая в его голосе, тронула Декадо.
Он не чувствовал себя предателем, когда примкнул к Скилган-нону, и совесть его не мучила. Во время совместного путешествия он проникся симпатией к этому человеку, к дренайским солдатам и даже к купцу Ставуту. Их цель не имела ничего общего с богатством, с местью или со славой. Они собирались спасти мир от зла и готовы были умереть за это. С ними Декадо обрел чувство товарищества и душевное тепло, которого никогда не знал прежде.
Битва за правое дело рядом со Скилганноном стала величайшим мгновением всей его жизни, и он почувствовал, что разрывается надвое, когда голос Мемнона зашептал у него в голове после боя:
