смелость и боевой дух помогут тебе вытерпеть боль. Ты мне веришь?
— Верю, Большой Человек.
— Тогда ступай, сынок, — сказал Руатайн, поднимая Бэйна на ноги.
Затем он обнял его и похлопал по спине. Бэйна переполняли теплые чувства. Никто, кроме матери, никогда не обнимал его. Он заглянул в глаза Руатайна:
— Я так рад, что мы встретились!
— И я тоже! А теперь вперед, к солнечному свету, к жизни! Оставив меч на земле, Бэйн нашел первую точку опоры и начал восхождение. Сначала было довольно легко, но вскоре он поскользнулся, и острый осколок прорезал сапог и ранил ногу. От боли он чуть не разжал пальцы и не упал, но, стиснув зубы, полез вверх. Сначала появились небольшие порезы и царапины, которые мучили его не больше, чем попавшая на рану соль. Потом штаны и рубашка порвались в клочья, а у сапог отрезало подошву. На животе появились глубокие порезы, по поверхности скалы за ним тянулся кровавый след. Бэйн посмотрел вниз — Руатайна уже не было, и пламя его меча погасло. У подножия скалы собралась огромная толпа чудовищ, но лезть вслед за ним не пытался никто.
Боль стала сильней и наполнила все его мысли. Бэйн посмотрел вверх, но не увидел вершины. Он полез дальше. Руки ободрались до сухожилий и белеющих костей. Каждое новое движение вверх приносило все большие мучения. Разум уже приказывал ослабить хватку, упасть, прекратить этот мучительный подъем. Бэйн закрыл глаза и понял, что не может двигаться дальше.
— Смелее, внучек, — произнес голос Руатайна. — Бэйн пополз дальше.
На пальцах уже не осталось мягких тканей — только сухожилия и кости, клочья кожи свисали с рук, живота, бедер. Обнаженное тело горело огнем. Он еще раз остановился — его покидали последние силы. Если полезет выше, от него останутся одни клочья.
Бэйн снова услышал голос Руатайна:
— Человек, устроивший резню в доме Аппиуса, все еще жив, Бэйн. Его зовут Волтан, говорят, он владеет мечом лучше всех на свете. Я слышал, как он смеялся, заколов тебя.
Бэйн почувствовал гнев, который оказался сильнее боли. Он полез дальше, с огромным трудом преодолевая дюйм за дюймом.
Наконец юноша поднял изувеченное тело на вершину скалы. Он почувствовал, как лицо ласкает прохладный ветерок, и огляделся — он стоял на заросшей травой вершине, не больше двадцати футов в периметре.
— Горжусь тобой, внучек, — произнес голос Руатайна. И Бэйн проснулся.
Оранус подождал, пока подъедет повозка, и сел рядом с кучером. Двое санитаров-носильщиков сидели на пустом деревянном гробу в глубине повозки. Солнце ярко светило в безоблачном небе, кучер подхлестнул двух пони, и повозка двинулась по улицам города.
— Хороший сегодня день! — сказал Оранус.
Кучер-цениец недоуменно взглянул на него, а затем кивнул. Когда повозка отъехала от дома, Оранус увидел старую ценийскую колдунью, стоящую в дверях. Он окликнул ее, но она не услышала и смешалась с тенями улицы. Громко каркнув, ворон поднялся над крышей дома и полетел к северу.
— Как ее зовут? — спросил кучера Оранус.
— Кого «ее»?
— Старуху, которая только что прошла.
— Я не видел никакой старухи, сэр.
Повозка покачнулась, съехав с единственной мощеной дороги города, и покатила по изрытому склону к дому Баруса. Оставив повозку и кучера у задней калитки, Оранус повел санитаров в дом, перешагивая через лужи крови на полу и поднимаясь по лестнице. У дверей спальни капитан караульной службы остановился, подготавливая себя к тому, что сейчас увидит тело мертвого риганта. Затем он раскрыл дверь, вошел в комнату, и застыл в изумлении. Санитары-носильщики налетели на него и тут же начали извиняться.
На кровати сидел Бэйн, бледный, но глаза его были открыты. Оранус посмотрел на зашитые раны и синяки вокруг них. Невероятно, но юноша выжил. С минуту Оранус нерешительно стоял в дверях, а потом глубоко вздохнул и приказал санитарам подождать его внизу. Затем подошел к кровати, пододвинул стул, присел рядом с Бэйном.
— Ты чуть не умер, — проговорил он, — тебе проткнули легкое.
Значит, у вас отличный доктор, — тихо проговорил Бэйн, на шее и подбородке у него запеклась кровь.
— Наш доктор тут ни при чем. Тебя выходила старая ценийка.
— Значит, она была очень опытной. А что случилось с рыцарем, с которым я сражался? Вам удалось его задержать? Он убил Аппиуса и… его дочь.
В глазах парня мелькнули слезы.
— Я видел его, — сказал Оранус, — он Рыцарь Камня, у него был приказ казнить генерала и членов его семьи. Я ничего не мог поделать, и вчера ночью он отбыл на корабле, идущем в Гориазу.
Бэйн закрыл глаза и с минуту молчал.
— Я найду его, — пообещал он.
— Лучше забудь об этом, парень. Хватит того, что уже случилось.
Оранус снял шлем. На соседнем столике стоял кувшин и три кубка. Оранус наполнил один из них.
— Выпей, — велел он, — ты потерял много крови. Бэйн потянулся к кубку. Тут же возникла резкая боль, он поморщился, но осушил кубок. Казалось, это действие отняло у него последние силы, и юноша упал на подушки.
— Тебе нужно восстанавливаться, — сказал Оранус, — я найду сиделку и прикажу принести еды.
— Почему ты так заботишься обо мне?
— В память о генерале, — тут же ответил Оранус, — и потому, что ты так храбро сражался, чтобы его спасти.
— Кто такой Волтан? Оранус вздрогнул:
— Он бывший гладиатор, убил на арене сорок человек и выиграл еще сто поединков. Где ты о нем слышал?
— Во сне, — прошептал Бэйн и затих.
Оранус тихо отошел от кровати, спустился по лестнице, заплатил санитарам и приказал одному из них пойти в госпиталь за сиделкой и доктором Ралисом и привести их к Бэйну, а другому дал сребреник и велел купить на рынке хлеб, сыр, молоко и фрукты. Оранус вышел в сад и постоял под навесом, глядя на засыхающие лужи крови. Бэйна трижды ударил профессиональный убийца, и один из жутких ударов, вне всякого сомнения, пронзил легкое, а удар в спину наверняка повредил почки. Но, несмотря на это, Бэйн выжил, и раны затягивались.
Оранус и раньше слышал о кельтонских ведьмах, но считал такие рассказы байками и никогда к ним не прислушивался. И вот теперь сам столкнулся с одной из них.
Возвращаясь в дом, он прошел через кухню. Молоко в кувшине скисло, но в кладовой оставалось несколько яиц, он уже собирался развести огонь, как в передней послышались шаги. Вошли четыре женщины с ведрами и швабрами. Оранус вспомнил, что приказал убраться в доме, и вышел к ним. Все пришедшие были ценийками и молча стояли, разглядывая кровь на циновках, полу и стенах.
Увидев его, ценийки присели в реверансе.
— Кровь есть еще наверху и в дальней спальне. Женщины жались друг к дружке и испуганно переглядывались.
— Что случилось? — спросил Оранус. — Это же только кровь, она никак вам не повредит.
— Старуха все еще здесь, сэр? — спросила одна из цениек.
— Нет, она ушла.
— Она вернется?
— Не знаю, а кто она?
Женщины молчали, переглядываясь. Старшая из них, лет пятидесяти, выступила вперед:
— Солдаты говорят, что с ней был ворон, который опустился на стену, когда она вошла в сад. Это правда, сэр?
— Да, там был ворон, они всегда слетаются на мертвечину. Женщины заговорили на кельтонском,
