рога.
— Нож придется оставить, — сказал Свирепый, — тебя не пропустят к императору с оружием,
Бэйн отстегнул нож и отдал Телорсу, затем они со Свирепым вышли из оружейной, поднялись на второй этаж и вышли на трибуны. Расходились последние зрители, и Бэйн со Свирепым стали подниматься к королевской ложе. Несколько зрителей узнали Бэйна и приветствовали его, он улыбался и махал в ответ.
У входа в ложу их ждал стражник в серебряных доспехах, который обыскал их и провел внутрь. Второй стражник провел по коридору через обеденный зал в большую комнату. Выложенный мозаикой пол украшали дорогие ковры, а вдоль стен стояли двенадцать красивых диванов. Император полулежал на диване у высокого окна в виде арки из цветного стекла. По разные стороны от него сидели Бендегит Бран и Фиаллах. На диване напротив расположился крупный мужчина в малиновой мантии, большую голову окружала грива белых волос, а позади стоял Волтан.
Сердце Бэйна бешено забилось, а рука инстинктивно потянулась к пустым ножнам. Свирепый схватил его за руку.
— Поклонись императору! — прошептал он.
У Бэйна дрожали руки, но огромным усилием воли он заставил себя сделать шаг вперед и низко поклониться императору.
— Мне казалось, тебе будет приятно встретиться с земляками во время их визита в Город, — проговорил Джасарей.
— Вы… очень любезны, ваше величество, — ответил Бэйн.
— Рад видеть тебя, парень, — сказал Бран, поднимаясь и протягивая руку, которую Бэйн пожал.
Фиаллах так и остался сидеть, скрестив руки на огромной груди.
Джасарей поднялся с дивана:
— Позволь представить тебе моего друга Наладемуса. Джасарей взял Бэйна за руку и провел через комнату. Бэйн поклонился старейшине.
— Увлекательный поединок, молодой человек, — похвалил Наладемус, — с вами не соскучишься.
— А это лорд Волтан, — представил Джасарей, — он командует рыцарями Города.
— Мы встречались, — холодно проговорил Бэйн.
— Неужели? — удивился Волтан.
— Мы почти не разговаривали, — выдавил Бэйн дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом, — вы тогда только что убили девушку.
Волтан пристально посмотрел на него.
— Ах да, — проговорил он, — чужестранец из Ассии. Разве я не сказал тогда, что у тебя есть талант? — Он широко улыбнулся. — И вот ты стал гладиатором номер четыре. Я всегда вижу талантливого воина. Рад видеть тебя снова.
— Вы даже не представляете, как долго я ждал нашей встречи, — прошептал Бэйн.
— Приятно слышать, что о тебе думали.
Бэйна вновь охватило напряжение, он едва не бросился на Болтана, но тут чья-то рука сжала его плечо.
— Для таких вещей нужен подходящий момент, а сейчас не время и уж точно не место.
— Я и не знал, что вас столько связывает, — сказал Джасарей. — Однако, боюсь, мы забыли других гостей. Бэйн, пойдем к твоим друзьям.
Джасарей отвел его к гостям, а сам отошел поговорить со Свирепым.
— О чем это ты тут говорил? — мягко спросил Бендегит Бран, наклоняясь к Бэйну.
— Он мой враг, — ответил Бэйн. — Дело личное.
— Ты всегда умел наживать врагов, — сказал Фиаллах. Бэйн посмотрел на его разгневанное лицо и внезапно улыбнулся, почувствовав, как напряжение спадает.
— Было время, когда мне страшно хотелось тебя убить, и я сделал бы это без угрызений совести. Но теперь я старше и немного умнее. — Бэйн глубоко вздохнул, успокаивая дыхание, и обратился к Брану: — Зачем вы приехали?
— Император предложил Коннавару прислать послов на переговоры, и король согласился. Мы здесь уже десять дней, но пока никаких переговоров не было. А как ты? Как твои дела?
Бэйн пожал плечами:
— Я теперь богат, но скучаю по горам. Когда сделаю то, что наметил, вернусь домой.
— Никто тебя там не ждет, — огрызнулся Фиаллах.
— На другое я и не рассчитываю, — парировал Бэйн.
Почти всю дорогу домой Бэйн молчал, откинувшись на кожаном сиденье открытого экипажа, и смотрел на проносящиеся мимо улицы. Свирепый тоже молчал, о чем-то глубоко задумавшись.
Экипаж выехал на центральную улицу Города. Они поравнялись с огромной виллой и увидели, что неподалеку собралась толпа. Фонари ярко горели, и Бэйн заметил, как вооруженные рыцари вытаскивают из дома нескольких мужчин и женщину.
Еретиков на костер! — раздался одинокий вопль, но остальные молча смотрели, как увозят несчастных.
— Ничего у них не получится, — проговорил Свирепый, когда экипаж поехал дальше.
— У кого? — не понял Бэйн.
— У Рыцарей Камня и Наладемуса. Странная вещь религия, преследования и гонения ей только на пользу. Три года пыток, казней и костров, и у культа Древа сейчас даже больше последователей, чем было вначале.
— Но ведь это бессмысленно, — проговорил Бэйн.
— Согласен, но это правда. Вымирают только те религии, которые исповедуют владыки и правители, а совсем не те, что запрещаются.
— Но почему так происходит? — не унимался Бэйн. — Ведь суть всех религий примерно в одном. Неужели все дело в наличии тайны и риска?
— Отчасти да, мы мало ценим то, что получаем, не рискуя. Но самое главное — как только общество постигает и принимает какую-то религию, правители начинают немного изменять ее значение и смысл. То же самое обязательно произойдет и здесь.
— А люди это примут?
Без сомнения. Культ Древа утверждает, что нельзя прерывать естественное течение жизни, что нельзя убивать. Через несколько лет член правительства, исповедующий культ, уточнит, что запрещены не всякие убийства, а лишь предумышленные. В качестве примера приведут случай, когда мужчина защищает семью от нападения или дочь от надругательства. «Естественно, Исток Всего Сущего не ожидает, что этот человек станет сидеть сложа руки», — скажет он. Большинство семей согласятся с такой трактовкой. Объявят, что Город — «большая семья», а все живущие за его пределами — «дикие злонамеренные варвары». Это послужит оправданием того, чтобы на них напасть под предлогом «защиты нашей большой семьи». — Свирепый невесело усмехнулся. — Это как разбавленное вино, Бэйн. Если воды немного, то смесь получается вкусной и полезной для сердца и желудка, но если воды много, от вина останется одно воспоминание.
— Когда ты трезв, ты рассуждаешь так цинично! — заметил Бэйн.
— Я и сам не рад. Большая часть культа Древа мне по душе — забота друг о друге, отсутствие ненависти к врагам. Ты знаешь, что в ночь перед казнью они вместе молятся и прощают своих палачей?
Бэйн широко улыбнулся:
— Мне это кажется бессмыслицей. Если человек тебя ненавидит и хочет убить, то от него нужно либо бежать, либо остаться и убить его. Другого пути нет.
— С ним можно подружиться, — отозвался Свирепый, — тогда он больше не будет твоим врагом.
— Теперь ты точно шутишь, — заявил Бэйн, — думаешь, я мог бы стать другом Волтана после того, что он сделал?
— Нельзя подружиться, ненавидя человека, — заметил Свирепый, — для начала тебе нужно его простить.
