– Есть другие миры, Кулейн.
– Останься ненадолго. Мы оба много отдали этому захудалому островку. И мне не хочется, чтобы он достался Эльдареду… или варвару Хенгисту.
Мэдлин грустно улыбнулся.
– Ты прав. Отдали мы ему немало. Я пока останусь. Но у меня такое чувство, будто мы удерживаем море плотиной изо льда… и наступает лето.
Глава 12
Прасамаккус притаился с Коррином Рогером за кустами среди восточных холмов Марин-са, следя за плоскорогими оленями, пасущимися в трехстах шагах от них.
– Как нам к ним приблизиться? – спросил Коррин.
– Никак. Мы подождем, чтобы они приблизились к нам.
– А если они не подойдут ближе?
– Тогда мы вернемся домой голодными. Охота – это терпение. Следы говорят, что олени ходят этой тропой к ручью. Мы сидим тут и ждем час за часом. Твой друг Хогун решил соснуть, чтобы скоротать время. Неплохой способ, если кто-то следит за дичью.
– Ты спокойный человек, Прасамаккус. Завидую.
– Я спокоен, потому что не знаю ненависти.
– И с тобой никогда не обходились несправедливо?
– Много раз. Когда я был малышом, пьяный охотник допустил, чтобы его лошадь наступила на меня. И с тех пор всю мою жизнь я терплю боль – боль в искалеченной ноге, муки одиночества. На ненависти я не продержался бы.
Коррин улыбнулся.
– Я не могу быть таким, как ты. Но с тобой я спокоен. Зачем вы явились в Пинрэ?
– Насколько мне известно, мы ищем какой-то меч.
Вернее, его ищет Туро. Он сын короля – великого короля, как я слышал, – которого изменнически убили несколько месяцев назад.
– Из какой страны за большой водой вы приплыли?
Прасамаккус прислонился спиной к стволу и вытянул больную ногу.
– Это край магии и тумана. Римляне называют его Британией, но на самом деле он состоит из многих земель. Мое племя – бриганты, возможно, лучшие охотники в мире и, уж во всяком случае, самые свирепые воины.
Коррин ухмыльнулся во весь рот.
– Свирепые? Значит, они совсем на тебя не похожи?
Прасамаккус не успел ответить, потому что олени внезапно обратились в стремительное бегство. Бригант толчком поднялся с земли и захромал к толстому дубу.
– Быстрее! – сказал он.
Коррин нагнал его.
– Что это ты?
– Подсади меня.
Коррин подхватил его под мышки и приподнял настолько, что бригант сумел ухватиться за сук и взобраться на него.
– Живее лезь сюда! – настойчиво крикнул Прасамаккус, подвинулся, натянул тетиву и наложил на нее длинную стрелу. Жуткий рев прокатился по лесу, и Коррин подпрыгнул, подтянулся и оказался на суку в ту секунду, когда из кустов выпрыгнул первый вур. Стрела Прасамаккуса впилась зверю в горло, но не остановила его ни на секунду.
Вторая стрела отскочила от его головы, когда он взвился в воздух. Его когти царапнули по суку, но Коррин пнул его сапогом в зубастую пасть. Зверь свалился на землю, где к нему присоединились еще два.
Они начали кружить у подножия дуба. Прасамаккус замер, готовый в любой миг пустить третью стрелу, и разглядывал гигантских кошек. Каждая была длиной футов восемь, огромные плоские морды, овальные желтые глаза, клыки длиной в человеческие пальцы. Первый сел и попытался лапами выдернуть стрелу из горла.
А потом опять закружил у ствола. Спины зверюг бугрились мышцами, и бригант тщетно пытался обнаружить уязвимое место.
– Стреляй же в них! – понукал Коррин.
При звуке его голоса вуры взревели и попытались допрыгнуть до сука, но уцепиться не удалось ни одному. Прасамаккус прижал палец к губам и произнес только одно слово:
– Терпение!
Он перекинул колчан на грудь и начал осматривать наконечник. С зазубринами, с двойными зазубринами; гладкие, чтобы легче было выдернуть; легкие, тяжелые.
В конце концов он вытащил стрелу с двойной зазубриной и тяжелым наконечником. И наложил на тетиву. Он пришел к выводу, что поразить вура можно только в ложбинку позади передней лапы над первым ребром. Если он сумеет пустить стрелу под нужным углом…
Он выжидал, иногда оттягивая тетиву, колеблясь. Коррин следил за ним, изнемогая от нетерпения, но заставлял себя молчать. Один вур, повернувшись спиной, отошел от дерева, и Прасамаккус негромко свистнул.
Зверь остановился, обернулся. В тот же миг стрела пронзила воздух, вонзилась в спину вура, пробила его сердце. Он упал на землю, не издав ни единого звука.
Прасамаккус достал новую стрелу и выждал. Второй вур подошел к мертвому сородичу и начал мордой толкать труп, стараясь приподнять. Пропела стрела, вур взвился на дыбы, опрокинулся на спину, дергая лапами.
Потом замер без движения. Третий зверь растерялся.
Подошел к убитым, но попятился, почуяв кровь, и взревел, задрав морду к небу.
Где-то в лесу протрубил рог, вур обернулся на звук и быстро убежал, бесшумно ступая мягкими лапами.
Несколько минут двое на суку хранили молчание, потом Коррин собрался слезть с дуба.
– Куда ты?
– Так последний зверь убежал.
– Дальше к западу могут быть другие. Надо выждать.
– Здравый совет, мой друг. А как ты узнал, что вуров пустили по следу?
– Олени не просто побежали, они очумели от ужаса. Запах человека такой паники не вызвал бы, и волка тоже. Ветер дул им в спину, справа от нас, и я рассудил, что звери должны быть близко.
– С тобой, Прасамаккус, не пропадешь! Пожалуй, нам начинает везти.
И словно в подтверждение его, слов через поляну перед ним, не заметив их, промчался огромный вур, перемахнув через трупы, послушный призывному сигналу рога.
– Ты думаешь, теперь безопасно? – спросил Коррин.
– Подождем еще немножко.
Прасамаккус почувствовал, как на него наваливается тоска. Коррин еще не задумался над тем, что, собственно, означает нападение гигантских кошек, но бриганту не захотелось первому заговорить об этом. Если четырех вуров спустили с цепи, то почему не всех? А если так, что произошло в пещерах братства?
– Я думаю, теперь уже можно, – сказал он наконец.
Коррин спрыгнул на землю и повернулся помочь спуститься Прасамаккусу.
– Я обязан тебе жизнью и не забуду этого.
Он зашагал в сторону лагеря, но худая рука Прасамаккуса легла на его плечо.
– Погоди, Коррин.
Тот обернулся, увидел тревогу в глазах Прасамаккуса и побледнел, внезапно все поняв.
– Нет! – вскрикнул он, вырвался и кинулся в лес.
Прасамаккус наложил стрелу и заковылял следом за ним. Он не торопился, не желая оказаться у пещер
