- Скажи 'да', Джонни. Умоляю - скажи.
- Значит, жену я бросаю. Мою дочку убивают. Взамен я получаю тебя с двумя миллионами и - через какое-то время я счастлив. И ты веришь, что я способен на это согласиться? Да, ведь ты не увязалась бы за мной, если бы не рассчитывала на то, что я соглашусь.
- Так что ты мне скажешь, Джонни?
- Что же ты за человек? - прошептал я. - Неужели весь мир состоит из людей, вроде вас с Монтесом? А я в нем - белая ворона? Наивный глупец, безмозглый простофиля? Садясь к тебе в машину, я дал себе зарок, что непременно убью тебя. Я задушил бы тебя собственными руками, если бы это помогло мне вернуть мою дочурку. А теперь я даже не в состоянии к тебе прикоснуться. Слышишь, мерзкая стерва - мне даже тронуть тебя противно!
Ленни наклонилась ко мне и внезапно плюнула мне в лицо. Я не шелохнулся, даже не попытался утереться. У меня свело ноги, а по спине пробежал холодок.
- Американский мальчик, хотя и с огромным опозданием, но повзрослел, сказал я, глядя в упор на перекошенное от ярости лицо Ленни. Затем вытер рукавом её слюну и вылез из машины.
Мотор 'мерседеса' взревел и спортивный автомобиль, сорвавшись с места, бешено умчал в темноту.
* * *
К лодочной станции на реке Хакенсак я ехал вконец опустошенный. Не эмоционально, нет - я и в самом деле ощущал себя лишь оболочкой, внутри которой зияла пустота. Как будто мои сердце и внутренности растворились, оставив на своем месте только грызущую тоску. Сгустилась тьма. Когда фары моего 'форда' выхватили из кромешного мрака совершенно пустынное шоссе, окаймленное густым кустарником и высоченными деревьями, я ощутил себя бесконечно потерянным и одиноким - человеком, потерявшим все самое дорогое, продирающимся через бесформенную ночь в символическую вечность сюрреалистического полотна.
Признаться, вывеску лодочной станции я увидел с изрядным облегчением. Оставив машину перед самым входом, я взбежал по скрипучим деревянным ступенькам и прошагал по длинному дощатому помосту к расположенному в самом его конце домику на сваях. Причал вдавался в реку футов на сорок.
Здесь, на реке, брезжил слабый свет - отражение последних отблесков зашедшего солнца и огней домиков, выстроившихся на берегу. Вода матово сияла и переливалась - ровная эбеновая мантия, подернутая прожилками света, точно черный мрамор.
Несмотря на гнетущую тоску и отчаяние, величие и красота реки настолько захватили меня, что на несколько мгновений я застыл, как статуя, завороженный изумительным зрелищем.
Из оцепенения меня вывел звук шагов за спиной. Резко развернувшись, я увидел крупного коренастого мужчину, который вышел из домика на сваях и приближался ко мне.
- Кто вы такой, черт побери? - спросил он, вполне, впрочем, миролюбиво. - Здесь частная резиденция, сезон ещё не открыт, да и мое рабочее время, в любом случае, давно кончилось. Чего вам надо?
Насколько я мог разглядеть при скудном свете, он был краснолицый, курчавый, лет за пятьдесят, с могучими крутыми плечами и перебитым, как у боксера, носом. Словом, я бы предпочел с ним не ссориться.
- Вы - Джек Маллиген? - спросил я.
- Да.
- Меня зовут Джон Кэмбер. Я живу в Телтоне.
- Привет, Кэмбер. Чем могу помочь?
- Вы сдаете лодки напрокат?
- Сдаю - в соответствующее время.
- Мне нужна лодка на эту ночь - с подвесным мотором в десять лошадиных сил.
- Вы смеетесь, что ли? - Маллиген улыбнулся, сверкнув безукоризненными, явно искусственными, зубами. - Я сейчас ещё только крашу, смолю и шпаклюю свои суденышки. Сезон у нас открывается пятнадцатого мая, а сдаю я лодки с шести утра - до шести вечера. Ночной рыбалкой я не занимаюсь, Кэмбер. Ночью на этой реке не разгуляешься - как начинается Мидоус, так в его бесчисленных заливчиках и старицах сам черт себе ногу сломит. Только круглый идиот сдаст лодку на ночь за дохлые шесть долларов в день.
Мидоус я знал не понаслышке. Так называли огромную болотистую пойму, начинавшуюся в паре миль к югу от того места, где мы находились, в месте впадения в Хакенсак небольшой речушки Оверпек. Оттуда Мидоус простирался вплоть до самого залива Ньюарк. Поразительно, но от этого дикого и колоссального, затапливаемого приливами болота, буквально рукой подать до нью-йоркской Пятой авеню. В ясный день, сидя в лодке посреди залива, можно даже разглядеть Эмпайр Стейт Билдинг. Однако близость к Нью-Йорку никак не повлияла на совершенно гиблый и заброшенный характер местности - земли, сулящие неслыханные прибыли своему владельцу, до сих пор оставались полузатопленными и неосвоенными.
Испещренная бесчисленными речушками, старицами, заводями и протоками местность густо поросла непроходимой болотной травой, а обнажавшийся после отлива вязкий ил был такой же смертельной ловушкой для неосторожно забредшего в эти края путника, как зыбучие пески. Если по Хакенсаку корабли, яхты и баржи поднимались прямо к Нью-Йорку, то по соседству, в Мидоусе, царствовали змеи, болотная дичь, ондатры и ящерицы. Несколько раз летом я приезжал в эти места на рыбалку, но клевало под палящим солнцем неважно, да и плавать в мелких водах было довольно трудно и небезопасно. Даже сам дух Мидоуса был какой-то безжизненный и затхлый.
Словом, я не мог не согласиться с Маллигеном.
- Вы правы, - сказал я, - но мне совершенна необходима ваша лодка.
- Почему?
- Вот этого сказать не могу.
- В чем дело-то, мистер? У вас неприятности, что ли? Или вы ищете приключения?
- Да, у меня неприятности, - кивнул я. - Даже хуже. Словом, лодка мне нужна позарез.
- Ничем не могу помочь, - пожал плечами Маллиген. - Я всегда рад выполнить любую просьбу клиента, но вы просите от меня невозможного. Мало того, что сезон ещё не наступил, так сейчас уже и ночь на носу. А вдруг вы расколотите лодку или сядете на мель - а то и вовсе затеряетесь. Я остаюсь без лодки, без мотора, да ещё и должен объясняться с полицейскими. А что я им скажу? Словом, мистер, выкиньте свою затею из головы. Кстати, у меня и лодки-то ни одной наготове нет.
- Мистер Маллиген, - сказал я. - Мне нужна моторная лодка. Не для себя. Речь идет о жизни и смерти. Я заплачу вам двадцать пять долларов, даже пятьдесят долларов - сколько хотите. Но я должен получить моторку.
Он долго и пристально изучал меня. Потом потряс головой.
- Нет. Извините, мистер Кэмбер, но я ничем не могу вам помочь. Пятьдесят долларов - деньги большие, но...
Я резко схватил его за руку.
- Мистер Маллиген, вы женаты?
- А какое вам дело, черт побери?
- Дети у вас есть?
- Слушайте, мистер - топайте отсюда. Мне надоели эти разговоры.
- Только скажите - у вас есть дети?
- Есть, - раздраженно буркнул Маллиген.
- И у меня есть - одна-единственная дочка. Ей всего четыре года и её зовут Полли. Больше детей у нас с женой быть не может. Так вот, мою единственную дочку несколько часов назад похитили - вот почему мне так нужна лодка. Это мой последний шанс увидеть девочку живой. Пожалуйста, не отказывайте мне. Если хотите, я упаду на колени и буду вас молить. Дайте мне лодку, мистер Маллиген!
Он ещё раз задумчиво посмотрел на меня, потом сказал:
- Идемте со мной. Поговорим внутри.
Он провел меня в маленький домик - скорее лачугу, одна комната которой была почти доверху заполнена моторами, запасными частями и всяким инвентарем, а во второй разместились обеденный стол со стульями и письменный стол, заваленный бумагами, картами и журналами. Маллиген кивком предложил
