Жил да был волк, который резал ягнят, ко з и гусей. Однажды к волку пришел святой и сказал ему: «Сын мой. ты нехороший зверь и далек от Господа». Волк поразмыслил и понял, что святой прав. Он спросил, как он может приблизиться к небесам. Святой велел ему изменить привычки и молиться. Волк послушался и прославился своей чистотой и благочестием своих молитв. Как-то в летний день волк прогуливался по берегу реки, и какой-то гусь начал смеяться над ним. Волк повернулся, прыгнул и одним движением своих страшных челюстей перекусил ему шею. Стоявшая поблизости овца спросила: «Почему ты убил его?»
«Чтобы гусям неповадно было гоготать над святым волком», – ответил волк.
Шэнноу, глядя в овальное зеркало, стер последний клочок пены с подбородка. Без подернутой проседью бороды он выглядел моложе, но взгляд на бритое лицо не принес новых воспоминаний. С огорчением он отошел от зеркала, вымыл бритву и убрал ее в деревянный резной футляр.
Он устал. Путь верхом по горам был долгим и тяжелым, потому что местность была ему незнакома. Убедившись, что погони за ним больше нет, он все равно должен был искать дорогу в скалистом лабиринте. Он испробовал много троп. Но некоторые заводили в глухие каньоны или на узкие коварные уступы, ходить по которым без опаски могли только толстороги или горные мулы. Горожане понятия не имели о необъятности диких земель – нескончаемые горы, хребты, отроги уходили в бесконечность и дальше. По дороге сюда Шэнноу наткнулся на сгнившие остатки фургона, все еще нагруженного мебелью и всем тем, что нужно для создания домашнего очага. Они валялись в глухом каньоне у подножия крутого склона. А рядом он увидел череп и обломок бедренной кости. Эти люди тоже пытались пробраться через горы, а нашли только одинокую, ничем не помеченную могилу под куполом небес.
В большой комнате Зера Уилер внимательно вгляделась в него.
– Ну, красавчиком тебя не назовешь, – сказала она, – но молоко от такого лица тоже не скиснет. Садись за стол, и я соберу тебе поесть. Холодная ветчина с зеленым луком.
В ожидании Шэнноу оглядывал комнату. Вся мебель была покрыта искусной резьбой, выполненной с истинной любовью и придававшей комнате ощущение тихого уюта. В углу стояла треугольная горка – за зеркальным стеклом ее дверец виднелись крохотные чашечки и блюдечки, прекрасно расписанные и покрытые глазурью. Шэнноу подошел к горке. Зера, вернувшаяся с подносом, увидела его там.
– Зеб нашел их в пустыне на корабле. Красивые, верно?
– Чудесные, – согласился Шэнноу.
– Он любил красивые вещи. Зеб то есть.
– Когда он умер?
– Да больше десяти лет назад. Мы сидели на диване и смотрели на закат. Было лето, и мы вытаскивали диван на крыльцо. Он откинулся, обнял меня одной рукой и положил голову мне на плечо. «Красивый вечер», – сказал он. И умер. – Зера прокашлялась. – Налегай на ветчину, Йон. Не хочу разнюниваться. Расскажи мне про себя.
– Да рассказывать-то нечего, – ответил он. – Я был ранен. Меня подобрали странники. Свое имя я знаю, а больше почти ничего. Я умею ездить верхом, и умею стрелять, и знаю Библию. Ну а сверх того… – Он пожал плечами и принялся за ветчину.
– Так, может, у тебя есть где-нибудь жена и дети? – спросила она. – Ты об этом думал?
– Навряд ли, Зера. – Однако при ее словах он словно увидел женщину со светлыми волосами и двух детей – мальчика и девочку… Сэмюэль? Мэри? Но они не были его детьми. Он это знал.
– Ну а про рану что ты помнишь? – спросила Зера.
– Горело. Я был… в ловушке. Но я выбрался. – Он покачал головой. – Выстрелы. Я помню, как ехал в горы. По-моему, я нашел тех, кто поджег…
– Ты убил их?
– Кажется, да. – Он кончил есть и приподнялся.
– Сиди, сиди! – сказала она. – У меня в духовке пирожки. Я давно ничего не пекла. И, может, они не задались. Ну, увидим.
В пыли его памяти поблескивало множество кратких воспоминаний, будто рассыпавшиеся жемчужинки, когда лопнула соединявшая их нить. Зера вернулась с пирожками – мягкими, пышными, с фруктовой начинкой. Шэнноу засмеялся.
– Ошиблись, Зера. Они превкусные!
Она улыбнулась, но тут же лицо ее стало серьезным.
– Если хочешь остаться на время, я буду рада, – сказала она. – Богу известно, помощь мне требуется.
– Ты очень добра. – Он ощутил всю меру ее одиночества. – Но мне необходимо узнать, откуда я. Не думаю, что память вернется ко мне здесь. Но если можно, я бы остался на несколько дней.
– Ручей, из которого я поливаю огород, совсем затянуло илом. Надо бы его почистить, – сказала она, вставая и собирая посуду.
– С превеликим удовольствием, – ответил он.
Когда восходящее солнце выглянуло из-за гор, апостол Савл неторопливо поднялся с широкой кровати. Одна из сестер пошевелилась, другая продолжала крепко спать. Савл накинул халат. На тумбочке лежал золотой камешек. Взяв его, он быстро вышел из комнаты.
Вернувшись к себе, Савл остановился перед большим овальным зеркалом, разглядывая красивое лицо с квадратным подбородком и пышные золотые волосы, ниспадающие на широкие плечи. Куда там лысеющему, щуплому, сутулому Савлу Уилкинсу, который приземлился с Диаконом в этом мире двадцать лет назад. Ну да Савл почти забыл того замухрышку. Теперь он внимательно разглядывал крохотные морщинки у глаз, почти незаметную паутину старения на щеках и шее. Поглядев на камешек величиной не более монеты, он увидел в его черноте лишь четыре тоненькие золотые линии. Накануне их было пять.
Сестры того не стоили, подумал он. Под воздействием Камня Даниила они исполняли все его желания, даже такие, при воспоминании о которых сгорели бы со стыда, если бы тут же не забыли о них. Распаление их сладострастия, а затем стирание этой ночи из их памяти обошлись ему в одну пятую оставшейся силы. Теперь, в свете зари, это выглядело бессмысленной тратой.
– Будь ты проклят, Диакон! – прошипел он. Его охватила ярость. Старый дурень знал, где скрыты Камни Даниила. Да в его дворце в Единстве он припрятал их десятки. И пользовался ими для себя? Как бы не так! Только последний идиот мог владеть подобной силой и не сохранять свое тело юным, полным жизненной энергии. Нечестно и несправедливо! «Где он был бы без меня? – подумал Савл. – Кто создал Иерусалимских Конников и возглавил завершающий штурм Фэрфакс-Хилла? Я! Кто создал книги и законы? Я! Кто создал чудесную легенду о Диаконе и претворил его мечты в явь? Я! Всегда и только я. И что он дает мне? Один крохотный камушек!»
Он посмотрел из окна на черное пятно пожарища там, где стояла церковка, и ему стало легче.
«Привези ко мне Пастыря из Долины Паломника», – сказал Диакон тогда.
«Зачем?»
«Это особенный человек, Савл. Волчецы чтут его».
«Так они же тупые животные. Мутанты».
«В них есть человеческие гены. И они безобидны. Я долго и усердно молился о них, Савл, и всякий раз, когда молюсь, я вижу Огненные Столпы. Я верю, что волчецы могли бы спокойно жить в краях за Столпами. Я верю, Бог предназначил им обитать там».
«И вы облечете этого проповедника властью отвести их туда?»
«Да. Теперь, Савл, остались только мы с тобой. Мне кажется, у этого молодого человека есть дар вождя».
«Что это означает, Диакон? Ваш наследник я, вы же знаете это».
Диакон покачал головой. «Я люблю тебя, Савл, как сына, но ты не из тех, кто способен повести людей за собой. Ты следуешь желаниям и причудам собственного сердца. Погляди на себя! Где Савл Уилкинс? Где скромный человечек, возлюбивший Господа? Ты использовал камешек для себя».
«Ну и что? С помощью камешков мы можем быть бессмертными. Диакон. Почему бы нам не жить вечно и не властвовать вечно?»
