– Всадники километрах в четырех к северу, они едут от нас. Зверей не вижу. Но обрыв очень высок, и наверху, возможно, есть еще. Могу ли я посоветовать тебе перезарядить твое оружие?
Выключив машину, Амазига неуверенно поднялась на ноги. Шэнноу протянул ей «узи», и тут подбежал Гарет, сжимая в руке своего автоматического Орла Пустыни.
– Спасибо, Шэнноу, – сказала Амазига. – Ты оказался тут очень быстро.
– Я все время был здесь, – сказал он. – Перешел ручей следом за вами.
– Зачем?
Он пожал плечами.
– Мне было не по себе. А теперь, если вы меня извините, я оставлю вас сторожить и дальше.
– Ух, черт! – воскликнул Гарет, глядя на трех убитых зверей. – Просто великаны!
– Причем мертвые, – отозвался Шэнноу, проходя мимо.
Гарет подошел к Амазиге, которая вставляла в «узи» новую обойму.
– Черт! Ну, вылитый снежный человек… – Он оборвал фразу, и Амазига увидела, что он глядит на голову другой Амазиги. – О Господи! Господи!
Мать взяла его под руку и повела к ручью.
– Я жива, Гарет. И ты жив. Думай только об этом. Слышишь?
– Слышу. – Он кивнул. – Но, черт…
– Никаких «но», сын! Они мертвы, мы живы. Они хотели спасти Сэма. Они не сумели. Мы сумеем. Ты понял?
Он судорожно вздохнул.
– Я тебя не подведу, мама. Можешь положиться на меня.
– Я знаю. А теперь пойди поспи. Я буду дежурить.
Сэмюэль Арчер не был религиозен. Он уже давно решил, что Бог, если он существует, либо самодур, либо бездарность. А возможно – и то, и другое. Однако теперь Сэм стоял на краю плато и молился. Не о себе (хотя остаться в живых было бы более чем приятно), но о последних оставшихся в живых из тех, кто вместе с ним выступил против Кровь-Камня. Позади него были оставшиеся инсургенты – всего двадцать два, включая женщин. Перед ним и внизу на равнине были отборные исчадия. Двести воинов, чьи боевые качества были усилены семенами демона в их лбах. Все до единого – беспощадные убийцы. Сэм поглядел по сторонам. Инсургенты выбрали отличное место для последнего боя – высоко над равниной, а деревья с густым подлеском создавали что-то вроде естественного форта. Исчадиям придется взбираться по крутому склону под шквальным огнем. «Будь у нас достаточно боеприпасов, мы могли бы долго продержаться», – подумал Сэм и скосил глаза на две патронные ленты, перекрещенные на его широкой груди. Пустых кармашков было больше, чем патронов. Он пересчитал их. Из кармана разорванной серой рубашки он вынул полосу вяленого мяса – все, что осталось от его доли съестных припасов.
Сэм знал, что отступать им некуда. В двухстах ярдах за его спиной склон отвесно тянулся вниз до самого дна ущелья, которое выводило в пустыню Мардих. Даже если бы им удалось спуститься с обрыва, без лошадей им никогда не добраться до далекой реки. В пустыне их ждет смерть от жажды.
Сэм вздохнул и протер усталые глаза. Четыре года он противостоял Кровь-Камню, собирал бойцов, сражался с исчадиями и Пожирателями. И все впустую. Свой небольшой запас Сипстрасси он израсходовал целиком, а без них нет надежды остановить убийц. У него по руке полз муравей. Он смахнул его.
«Вот кто мы, – подумал он. – Муравьи, гордо не отступающие перед лавиной».
Отчаяние – мощная сила, и почти все эти четыре года Сэм противился ему. Вначале это было не так уж трудно. Оставшиеся в живых Хранители сплотились против Саренто и выиграли три сражения с исчадиями. Но ни одно не оказалось решающим. Затем Кровь-Камень создал волчецов-мутантов, и у человечества появились новые страшные враги; Целые общины перебирались в горы, ища спасения от свирепых зверей. В результате армия Хранителей, всегда немногочисленная, лишилась продовольствия, которым ее снабжали фермеры, теперь бежавшие от Пожирателей. Не хватало боеприпасов, и многие бойцы вернулись к себе домой в тщетной надежде защитить свои семьи.
И вот их осталось двадцать два. А завтра не останется никого.
К Сэму подошла красивая высокая смуглая женщина с двумя пистолетами на наплечных ремнях, надетых поверх вылинявшей красной рубашки. Иссиня-черные волосы были закручены в тугой пучок на затылке. Сэм улыбнулся ей.
– Думается, Шэмми, мы подошли к концу длинного печального пути. Я сожалею, что вовлек тебя во все это. Шэмшед Синг пожала плечами:
– Здесь или дома… Какая разница? Либо сражаться, либо умереть.
– Либо и то, и другое, – устало сказал Сэм. Она села рядом с ним на камень, положив короткоствольное ружье поперек стройных ног.
– Расскажи мне про счастливые времена, – внезапно попросила она.
– О чем-нибудь конкретном? – сказал он. – Я ведь прожил триста пятьдесят лет, так что есть из чего выбирать.
– Расскажи мне про Амазигу.
Он поглядел на нее с нежностью. Она была влюблена в него и не скрывала этого все два года, которые провела с инсургентами. Однако Сэм держал ее на расстоянии. За всю его долгую жизнь только одна женщина нашла доступ к его душе, а она была мертва, убита исчадием в первые дни войны.
– Ты замечательная женщина, Шэмми. И я жалею, что не воздал тебе должного.
– Чепуха, – сказала она с широкой улыбкой. – А теперь расскажи мне про Амазигу.
– Почему?
– Потому что это тебя всегда подбодряет. А тебе ободриться не помешает. Он покачал головой.
– Мне всегда казалось особенно печальным, что в жизни всякого человека наступает момент непоправимости. Когда Наполеон увидел разгром своей армии при Ватерлоо, он понял, что уже никогда в жизни ему не начать победной военной кампании. Все было позади. И мне всегда казалось, что смириться с этим очень тяжко. Теперь я знаю, каково это. Мы сражались с великим злом и не смогли победить его. А завтра мы умрем. Сейчас не время для счастливых воспоминаний, Шэмми.
– Ты не прав, – сказала она. – В эту минуту я еще вижу небо, ощущаю горный ветер, вдыхаю запах сосен. Я жива! И наслаждаюсь этим. Завтра будет другой день, Сэм. Мы сразимся с ними. Кто знает? Может быть, мы победим. Может быть, Бог разверзнет небо и обрушит громы на наших врагов.
Он засмеялся:
– Скорее всего он промахнется и попадет громами в нас.
– Не иронизируй, Сэм, – попеняла она. – Не нам судить о замыслах Бога.
– Меня ставит в тупик, как, увидев все, что ты видела, ты еще способна сохранять веру в Него.
– А меня ставит в тупик, что ты не способен, – ответила она. Солнце склонялось к горизонту, обливая горы золотом и багрянцем.
Внизу в долине исчадия зажигали лагерные костры, и эхо откликалось на хриплое пение.
– Джерет осмотрел ущелье, – сказала Шэмшед. – Обрыв тянется примерно на четыре мили. Он считает, что некоторые из нас могли бы спуститься.
– Внизу пустыня. Мы не выживем, – сказал Сэм.
– Согласна. Но у нас все-таки есть выбор.
– Ну, хотя бы Пожиратели исчезли, – сказал он, вновь глядя на лагерь исчадий.
– Да, странно, – согласилась она. – Они все ушли вчера. Но вот куда?
– Какая разница, лишь бы здесь их не было, – ответил он с чувством. – Сколько у тебя патронов?
– Около тридцати. И еще двадцать пистолетных.
– Думаю, этого хватит, – сказал Сэм.
– Должно хватить, – согласилась она.
Амазига смотрела, как Гарет снимает с седла две свернутые кольцами веревки: Обрыв был практически вертикальным и высотой около шестисот футов, но состоял из трех уступов. Первый тянулся над ними примерно в восьмидесяти футах. В лунном свете его край переливался серебром.
– Что ты думаешь? – спросила Амазига.
– Проще простого, мама. – Гарет улыбнулся. – Опор, чтобы хвататься и ставить ноги, вполне
