одежду – голубую клетчатую рубашку, брюки из плотной хлопчатобумажной ткани и черные носки. В груди рубашка оказалась широковата, а рукава коротковатыми, зато брюки сидели на нем как влитые. Натянув сапоги, он вышел в большую комнату, где Амазига сидела за компьютером, разговаривая с Люкасом. Сэма в комнате не было.
– Он пошел размять ноги, – объяснила Амазига, вставая и медленно подходя к нему. – Я прошу прощения, – сказала она, и ее глаза наполнились слезами. Шэнноу инстинктивно раскрыл объятия, и она прильнула к его плечу. – Я пожертвовала Гаретом ради спасения Сэма, – сказала она. – Вина моя.
– Он был мужественным пареньком, – растерянно пробормотал Шэнноу.
Амазига кивнула, отступила от него и провела рукавом по глазам.
– Да, он был мужественным. Он был таким, каким я только могла пожелать. Вы голодны?
– Немножко.
– Я приготовлю вам что-нибудь поесть.
– С вашего позволения, госпожа, я бы хотел отправиться домой.
– Сначала ужин, – сказала она. – Оставляю вас на время с Люкасом.
Когда она вышла, Шэнноу сел перед машиной.
– Что происходит? Сэм отправился размять ноги, Амазига разыгрывает радушную хозяйку. Что-то не так.
– Вы вошли в окно раньше, чем предполагалось. Это истощило ее камень.
– Но у нее же есть и другие?!
– Нет. Сейчас нет.
– Так как же она отправит меня обратно?
– Этого она не может, мистер Шэнноу. Я обладаю способностью хаке… Способностью проникать в другие компьютеры. Я это сделал, и в ближайшие дни начнут прибывать документы, которые обеспечат вам новую личность в этом мире. Кроме того, я проинструктирую вас в нравах, обычаях и законах Соединенных Штатов. Они многочисленны и разнообразны.
– Я не могу остаться здесь!
– Так ли плохо это будет, мистер Шэнноу? Благодаря моим… контактам, если хотите… я обеспечил Амазигу большим богатством. У вас будет к нему доступ. А что вы оставили там? У вас нет семьи и мало друзей. Вы могли бы счастливо жить в Америке.
– Счастливо? – Шэнноу сощурился. – Все, что я люблю, для меня потеряно, а вы говорите о счастье? Будьте вы прокляты, Люкас!
– Боюсь, я уже проклят, – сказала машина. – Как, возможно, мы все прокляты за то, что мы сделали.
– Что именно? – спросил Шэнноу жестко. – Что еще недосказано?
В эту минуту вернулась Амазига с двумя чашками кофе.
– Я поставила кое-что в духовку. Скоро будет готово, – сообщила она. – Люкас с вами поговорил?
– Да. А теперь скажите мне вы.
– Что я должна сказать?
– Довольно недомолвок, госпожа. Только правду.
– Не понимаю, о чем вы? Сила истощилась. До тех пор, пока я не отыщу новые Сипстрасси, вы пойманы в этом варианте старого мира.
– Скажи ему, – потребовал Сэм, входя. – Ты в долгу перед ним. – Я ему ничего не должна! – вспылила Амазига. – Как ты не понимаешь?
– Да, не понимаю, но я знаю, что ты чувствуешь.
– Зига. Скажи ему.
Амазига опустилась в кресло, не глядя ни на Шэнноу, ни на Сэма, и уставилась в пол.
– Кровь-Камень нашел Врата в ваш мир, Шэнноу. И он сейчас там. Но не по нашей вине. Нет! Кто-то еще открыл Врата. Люкас это подтвердит.
– Я подтверждаю, – сказала машина. – Амазига ввела файлы с портативки. Я знаю все, что произошло в Вавилоне. Саренто прошел сквозь Врата, пока мы были в горах, когда ночевали в покинутом селении. И я могу сказать вам лишь одно: Кровь-Камень находится во времени Диакона. Вашем времени.
Шэнноу поник в кресле.
– И я не могу вернуться туда? К Бет?
– Пока нет, – ответил Люкас.
Взыскующий Иерусалима посмотрел на Амазигу:
– А что я буду делать пока, госпожа, в этом мире машин? Как буду жить? Амазига вздохнула:
– Мы думали об этом, Шэнноу. Люкас сделал для вас документы на ваше новое имя. А пока вы останетесь тут, с нашей помощью осваивая обычаи этого мира. В нем много чудес, которые вы сможете посмотреть. Иерусалим – ведь до Падения этому миру остается еще двадцать один год!
– Двадцать лет, четыре месяца и одиннадцать дней, – уточнил Люкас.
– Вот сколько времени в нашем распоряжении, чтобы попытаться предотвратить это, – сказала Амазига. – Мы с Сэмом будем искать Сипстрасси. А вы будете заниматься тем же, чем в Долине Паломника, – станете проповедником. Во Флориде есть церковь, маленькая церковь. У меня там друзья, которые обеспечат вам теплый прием.
Шэнноу уставился на нее.
– Церковь во Флориде? Откуда Диакон?
Амазига кивнула.
– А мое новое имя? – спросил он резко.
– Джон Диакон, – ответила она почти шепотом.
– Боже великий! – воскликнул Шэнноу, вскакивая.
– Мы не знали, Шэнноу, – сказала Амазига. – И прежнее не повторится. Мы с Сэмом найдем Сипстрасси, и вы сможете вернуться.
– А если не найдете?
Амазига помолчала, потом посмотрела прямо в его гневные глаза.
– Тогда вам придется взять ваших учеников в тот самолет утром того дня, когда земля опрокинется.
Диакон стоял перед домом и смотрел, как Бет Мак-Адам и Тоуб Харрис уводили лошадей из загона в сарай. «Ты все еще красива, Бет, – думал он. – И ты не узнала меня». Это было больно. Но ведь как могла она его узнать? Всего несколько недель назад она видела еще молодого проповедника. Теперь в ее доме появился длинноволосый старец с седой бородой, скрывавшей половину его лица. Но логическое объяснение не утишило боли.
В эту минуту Шэнноу ощущал себя совсем одиноким и бесконечно слабым.
Амазига и Сэм поддерживали с ним связь, держали его в курсе своих путешествий и поисков камней. Иногда им казалось, что вот-вот… Но следовало горькое разочарование. За одиннадцать дней до Падения они позвонили ему.
«Вы приобрели билеты?» – спросил Сэм.
«Да. А почему вы не полетите?»
«Зига нашла свидетельство существования каменного кольца в Бразилии. Архитектура окружающих развалин отличается от других ацтекских памятников. Мы отправляемся туда и попробуем что-нибудь найти».
«Да сопутствует вам Бог, Сэмюэль».
«И вам, Диакон».
Шэнноу вспомнился день, когда самолет вырвался из темницы времени над руинами башни Пендаррика. Он тогда поглядел вниз, стараясь различить крохотные фигурки внизу, надеясь увидеть себя, и Бет, и Клема Стейнера, но самолет летел слишком высоко, прежде чем приземлился неподалеку от Долины Паломника.
В те первые годы его мучило искушение отправиться к Бет. Но тень Кровь-Камня тяготела над ним, он собирал вокруг себя ясновидящих и прорицателей в попытке проникнуть за завесу времени.
В течение лет, проведенных в Киссими, Шэнноу привык руководить, вести людей за собой, но
