Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

конькобежцев, поручили опекать и их.

– И как же вы ухитрялись успевать?

– Ничего, успевал. Все-таки команда у них была не многолюдная: кроме Белоусовой и Протопопова, еще одна пара Гаврилов – Жук, Четверухин в одиночном и еще фигуристка – теперь не припомню ее фамилию. Выручало то, что в олимпийской деревне арены располагались рядом. Поэтому я присутствовал на тренировке у одних, а затем «на рысях» перемещался к другим. С расписанием тоже повезло. У фигуристов соревнования в основном проходили вечером, а конькобежцы в это время были свободны.

На Олимпиаде-1964 я стал свидетелем нового триумфа Белоусовой и Протопопова. Они соперничали с западногерманской парой Килиус – Бойльмер, тогдашними чемпионами мира. Почти все были уверены: немецкая пара возьмет «золото». Особенно их соотечественники. Поэтому зал на три четверти был заполнен болельщиками из соседней Германии. С расписанием своего выступления чемпионам так же подфартило: они выступали после Белоусовой и Протопопова, их главных конкурентов. Но наши откатали так, что покорили и судей, и публику. Все, кто за ними выступал, включая Килиус – Бойльмер, ничего не могли поделать. Их оценки оказались ниже. Советская пара стала олимпийским чемпионом. Что тогда творилось в зале, даже теперь трудно передать. Подобный оглушительный триумф на крупнейших международных соревнованиях – не такая уж частая вещь. Ведь там слабых соперников не бывает. К тому же наши фигуристы столько лет не могли прорваться в элиту мирового спорта. И вот я стал свидетелем, как наш дуэт «прорубил туда окно».

– Ну, а по вашей части были проблемы у фигуристов?

– Были. И порой курьезные. К примеру, прихожу как-то на тренировку. И застаю картину: стоит у бортика вся в слезах Таня Жук, рядом переминается расстроенный Александр Гаврилов. Этот фигурист невысокого роста – не намного выше, чем партнерша. Я к ребятам:

– Что случилось?

Она и объяснила:

– Да ну его! Надоел! Он меня просто истязает. Все жалуется, что у меня лишний вес. А сам меня поднять не может в поддержке. Не получается у нас ни хрена! Не может меня удержать. Потому что сам слабенький. Посмотрите на него! Я ему говорю: качай руки!

Вот такая сцена, довольно комичная. Я, конечно, взялся успокаивать:

– Таня, ну чего плачешь-то?

– Да ну его к черту, – отвечает. – Не могу я с ним.

Я осторожненько подступаю к деликатной теме:

– Таня, может, действительно, у тебя вес лишний?

А Гаврилов добавил «огня»:

– Да вы посмотрите! Она все жрет и жрет без конца! И конфеты! И пирожные! Не могу я с ней ничего поделать!

Ну, пришлось оказывать, что называется, психологическую помощь. Только она в борьбе с «перевесом» не очень помогла. Тогда ребята заняли 5-е место. Для них это было нормально. Более высокий результат «засветил», когда Гаврилова убрали, а Жук подобрали другого партнера – высокого, мощного Горелика. Через четыре года они на Олимпиаде в Гренобле выиграли «серебро».

– Итак, в Инсбруке вам пришлось впервые вплотную поработать с фигуристами сборной. А как же основные подшефные – конькобежцы?

– Мы очень серьезно готовились. Лидерами тогда считались Гришин и Антсон. Косичкин тоже участвовал, но был уже на сходе, ничего там не показал. У женщин блистала Скобликова. Всего на Играх- 1964 наши скороходы выиграли пять золотых медалей. Это был успех.

– Однако именно там – если мне память не изменяет – у легендарного Гришина произошел сбой…

– Увы! Причем что самое обидное – на его коронной дистанции 500 метров. Кроме того, Женя был заявлен и на «полуторке». На предыдущей Олимпиаде в Скво-Вэлли-1960 он обе выиграл. За минувшие годы в Норвегии, Швеции и Голландии выросла целая плеяда очень сильных конькобежцев. Да и Гришин был уже не тот. Ему все сложнее давалось соперничество с ними. Поэтому шансов выиграть «полуторку» он не имел. Иное дело «пятисотка» – тут еще мог побороться. Вся пресса, фоторепортеры чуть ли не заранее настроились «раскрутить» Евгения как «неувядаемую звезду», в очередной раз завоевавшую хоть и малую, но золотую олимпийскую медаль. А в результате – лишь «бронза». Вдобавок его сразило вот что.

Олимпийская дружина СССР размещалась в нескольких корпусах. В соседнем жили лыжники. А в одном с нами поселили хоккеистов. Со многими из них я общался не первый год. В фойе висела доска, где включенные в делегацию художники вывешивали «Молнии», в которых оперативно поздравляли очередных призеров. На олимпийской «пятисотке» 1-е место занял американец, 2-е досталось, по-моему, нашему Орлову, а Гришин, напомню, оказался 3-м. Но в «Молнии» говорилось: «Поздравляем Орлова с серебром», а о Гришине ни слова. Еще днем, после соревнований Женя зашел ко мне и спросил:

– Видел «Молнию»?

– Нет!

– Ну, иди – взгляни!

Посмотрели. И сразу отправились в ближайший магазин канцтоваров. Купив фломастер – тогда для нас это было в диковинку – мы выпросили у наших оформителей лист ватмана. Евгений – чему я свидетель – сам написал: «Поздравляю Евгения Гришина!» И мы прикрепили лист к доске. Ближе к вечеру – страшно удрученный – он вновь зашел ко мне:

– Савелий, что бы я сейчас сделал с горя – это выпил бы рюмку коньяку.

Вообще-то в индивидуальных видах вопрос об употреблении алкоголя никогда не стоял. Тут за спину товарища не спрячешься. Да и не было у нас с собой ничего такого. Но тут случай особый. Куда идти? На территории олимпийской деревни был бар. Там, по-моему, торговали и спиртным, и пивом. Но светиться, безусловно, не хотелось. Евгений и предложил:

– Пошли отсюда! Найдем магазин в городе!

Насчет «не засветиться» – даже в городе – было довольно смешно. Как и вся советская команда – а это более сотни человек – мы ходили в дорогих нерповых шубах. Из того же меха мужчины щеголяли в фуражках, а женщины в шляпках. Своим шиком и эксклюзивностью дорогая форма сразила всех: и олимпийцев, и болельщиков, и жителей Инсбрука.

В этой приметной форме, в которой нас, конечно, узнавали везде, мы вечером отправились искать «какой-нибудь магазин». Как назло, все были закрыты. Тем не менее, недалеко от деревни набрели на искомое. Магазинчик, правда, был закрыт. Но свет в нем горел не только на первом, но и на 2-м этаже, где, как можно было догадаться, жили хозяева. Действительно, когда мы постучались, сверху раздался голос, который по-немецки спросил: «Что хотите?» Я как мог на своем ломаном немецком объяснил, что мы, русские, собираемся кое-что купить. Хозяева оказались очень любезными. Коньяка там, правда, не нашлось. И мы – что делать? – взяли местную сливовицу.

Вернувшись к себе, выпили по рюмке. Я – за компанию. А Женя, хоть и немножко, но отчасти снял с себя напряжение. Слово «отчасти», кажется, необходимо применить здесь потому, что история с поражением на «пятисотке» у Евгения все равно не шла из головы. Ведь его, классика, обошел американец Макдермот. Их стили различались, как небо и земля. Парикмахер по профессии, этот паренек был типичный «силовик». Он бежал чуть ли не полустоя. Но мощно. И победил из-за того, что Гришин не выиграл. Неужели его время прошло?

Со следующего дня Евгений начал усиленно готовиться к выступлению на «полуторке». Но в итоге не только не победил, но даже не попал в число призеров. Для меня провал великого спортсмена и близкого человека однозначно окрасил те дни Игр в темный цвет.

– А с кем были связаны светлые моменты?

– Ну, конечно, с общим успешным выступлением всей сборной СССР. В том числе конькобежцев, пять раз поднимавшихся на высшую ступеньку пьедестала. А если персонально – то, безусловно, с Лидией Скобликовой. Ведь, считай, только что на соревнованиях 1963 года она выиграла четыре золотые медали. И вот Инсбрук – и снова столько же «золота», но на этот раз высшей олимпийской пробы.

Конечно, в наших спортивных кругах все знали: Скобликова – моя подшефная. Понимали, что в ее выдающемся успехе была определенная доля и моего труда. А тут к тому же – далее еще будет подходящий