Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

(1965) ушел на тренерскую работу (в 1970—1980-х готовил нескольких ведущих спринтеров СССР, а также сборную страны), за что в 1973 г. получил звание заслуженного тренера СССР. Награжден орденами Ленина (1960) и Трудового Красного Знамени (1957). Будучи пенсионером, Гришин написал автобиографическую книгу «Такое не забывается» (еще раньше – «500 метров», «Или – или», «Годы триумфальных побед»). Скончался в Дедовске (Московская область) 10 июля 2005 г.

Известно, что в коньках четырехкратных олимпийских чемпионов всего двое. Гришин и норвежец Ивар Баллангруд (1928, Санкт-Мориц – 5000 м; 1936, Гармиш-Партенкирхен – 500, 5000 и 10 000 м). Был, правда, и пятикратный – уже упомянутый американец Эрик Хайден. Но он – хоть и «фейерверком», но «взвился» лишь на одной Олимпиаде-1980 в Лейк-Плэсиде (США). Гришин же выступал на четырех Играх. И как! Он обладал прямо-таки стальным характером. И вообще был уникальной неординарной личностью.

– Причем, если судить по публикациям, с самого детства. Ну, вы, к примеру, когда-нибудь слышали, чтобы ребенок начал ходить в семь месяцев, а в девять самостоятельно забрался в трамвай и, не попрощавшись с родителями, уехал? Хорошо хоть милиция нашла и вернула…

– Похоже на анекдот…

– Но вот не анекдот, а биографический факт: в начале войны 10-летний Женя попал под бомбежку. И только своевременно сделанная операция спасла его от ампутации ноги, из которой хирург вытащил 12 осколков!

– А вот это как раз о секретах его невероятно мощной натуры! Ведь именно из этого израненного пацана вырос обладатель всех тех высших в мировом конькобежном спорте титулов, с перечисления которых я начал рассказ о Гришине.

– Савелий Евсеевич! В титулах и званиях читатель, в конце концов, разберется из биографических резюме. Было бы заманчивей больше узнать про то, что только с вашей «колокольни» врача и можно лучше всего рассмотреть. То есть, конечно, о тех же победах. Но все-таки еще об их цене…

– Охотно! Начну, пожалуй, с эпизода, который характеризует Гришина как человека, не привыкшего отступать и уступать. 1962 год, Москва, чемпионат мира по конькам. Евгений бежит свои коронные дистанции – 500 и 1500 метров. Почти все были уверены, что «пятисотку» выиграет. Но публика не знала, что накануне, на тренировке, он получил очень серьезную травму – повредил так называемую приводящую мышцу. Ее нормальная работа особенно важна при старте. Я, конечно, Евгения лечил, делал все, что возможно. А руководство тем временем «вибрировало». Наведывалось в команду. Сам председатель Спорткомитета СССР интересовался: «Ну, как Гришин?» Я всех заверял, что он обязательно выйдет на старт, чем, кстати, брал в случае неудачи большую на себя ответственность. Проигрывать, да еще в Москве – за это тогда по головке не гладили.

А Женька только успокаивал: «Савелий, не дергайся, все равно побегу. Не бойся, говори всем, что со мной все нормально». Словом, нельзя сказать, что я его окончательно вылечил – оставались проблемы. А с ними и большой риск. И вот он вышел на старт, застыв в стартовой позиции. Никто ничего о его проблемах не догадывался – все ждали чемпионского спурта. А я-то знал, во что это все могло вылиться. И потому стоял «на бирже», а в голове страшная мыслишка крутилась: сейчас с места рванет – и все! Но он стартанул, пролетел быстрее всех. Да еще за финишной чертой поднял руку и приветственно мне помахал…

– Дескать, риск – благородное дело…

– Мол, «а ты боялся!»… Он, действительно, что называется, настоящим мужиком был. Не боялся соперничества. Ни со своими, ни с чужими. И всегда воздавал должное таким же, как он, сильным спортсменам. Мог, если нужно, за них и похлопотать. Я, например, стал невольным свидетелем того, как Гришин отстаивал Гончаренко – тот еще был действующим, но уже «возрастным». Так вот, чтобы снять сомнения руководства сборной, он подошел к Кудрявцеву и сказал: «Константин Константинович! Чего ты берешь на чемпионаты целые бригады? Возьми одного Гончаренко – все вопросы закроются!»

Или другой случай. Гришин дружил с Косичкиным. Хотя разница в возрасте была у них большая, Евгений относился к Виктору как к равному, потому что видел в молодом человеке лидера. Как раз за год до уже упомянутого первенства мира в Москве они вместе проводили летние разминки на Воробьевых (тогда Ленинских) горах. И постоянно вытаскивали меня с собой. Бывало, закручусь, а Евгений напоминал: «Савелий Евсеевич! Ты чего там? У нас с Косичкиным тренировка. Давай приходи!» На «Воробьях» они в основном кросс по «пересеченке» бегали. Очень удобно, кстати, получалось – не надо было за город тащиться. Так вот ближе к осени после тренировки засмотрелись они на панораму Лужников. А Гришин заметил вслух:

– Представляешь, Витя! На следующий год, в феврале, здесь кто-то станет чемпионом мира…

– Что значит «кто-то»? – перебил Косичкин. – Известно, кто…

И на себя показал. Замечу, у голландцев тогда очень сильная «бригада» собралась. И конкурент у Косичкина нашелся – будь здоров! Ван ден Грифт – он до этого столько соревнований выиграл!

Зная об этом, Гришин только и сказал:

– Ну, ты и нахал!

– А посмотришь!

Евгений и до этого про «нахала» без осуждения сказал. А уж после уверенного «посмотришь!» – и вовсе глянул на товарища с уважением. Словно знал: Косичкин предстоящие соревнования действительно выиграет…

– А что сам Гришин? Правда ли, что в Инсбруке у него 5-ю золотую олимпийскую медаль «украл» случай? Или, как до сих пор утверждают некоторые специалисты, он уже был на «сходе»?

– Не будем забывать, что в 1964-м Гришину четвертый десяток пошел. От этого никуда не уйдешь. Но я – врач. И хорошо зная его тогдашнее состояние, ответственно могу сказать: Евгений Романович обладал таким изумительным запасом прочности, что даже с возрастом позволяло ему выходить из самых, казалось, безнадежных ситуаций. Я, например, до сих пор не могу понять, как Гришин установил знаменитый рекорд в спринте (после закрытия Олимпиады-1960, на показательных состязаниях впервые в мире «выбежал» из 40 секунд – 39,6), когда ему было под тридцать! Казалось, в спорте такое невозможно. А он это сделал. При этом мало кто знает, что во время того феноменального бега у Гришина вдобавок ко всему лопнули дырочки для шнурков на стареньких ботинках…

– Это не те «незаменимые», что подарил ему когда-то легендарный патриарх отечественного конькобежного спорта Ипполитов?

– Те самые. Тоже, между прочим, традиция. Гришин многие свои рекорды в них установил. Но возвращаюсь к вашему вопросу. К Инсбруку-1964 он был готов, как никогда в жизни. Готов подтвердить как врач. Но лучше сошлюсь на результаты прикидочных стартов – там к нему никто даже близко не приближался. Теперь о самом «случае». Дистанция 500 метров. Гришин бежал во 2-й паре. Перед забегом полагается разминка. Вдруг перед окончанием разминки Евгений влетел в раздевалку в жутком состоянии:

– Где Константиныч?

Кудрявцев в это время на льду стоял. Пока за ним бегали, выяснилось: во время разминки Гришин левым коньком на что-то наехал на льду и в результате сорвал кромку с лезвия. Попросту говоря, так его затупил, что во время бега оно не «держало». Словом, надо было спешно перетачивать. Евгений, как и остальные скороходы, сам точил свои коньки. И, как все, имел с собой спецстанок и другие необходимые для этого вещи. Однако процесс точки – целая наука. Он требовал точности, терпения и времени. А тут уже 1-ю пару на старт вызвали. Короче говоря, влетел Кудрявцев, и Гришин обратился к нему: «Константиныч, я не могу точить! Наточи мне!»

– Успел?

– Успеть-то успел, но впопыхах, видимо, получилось плохо. Тут и с «родным» коньком легко напортачить. А это же не его… Да! Ну, Евгений вышел на старт, рванул изо всех сил. И нам с «биржи» по ходу видно, что не то – «пробуксовывает». Уже на 2-м повороте, пробегая мимо, Гришин выкрикнул нам:

– Мне «копец» (на самом деле выразился куда круче)! Коньки!