Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

в 1975-м Никиту Павловича пригласили на должность замначальника Управления футбола Спорткомитета СССР. Тяга к нему у меня сохранилась со дня давнишнего знакомства. Так что как только находился повод, я обязательно заглядывал в кабинет Симоняна.

– Савелий Евсеевич! Разрешите небольшую ремарку, которая, возможно, окажется к месту. Примерно в то время, когда у вас появились не только благие поводы, но и возможность чаще заглядывать к Никите Павловичу (Управление футбола в ту пору размещалось в ныне разрушенном здании ниже ресторана «Прага» по Гоголевскому бульвару), я пришел к нему, чтобы взять интервью для грузинской республиканской газеты «Заря Востока».

Так тогда совпало, что сборной СССР предстоял матч в Тбилиси. А я туда тоже спешил, поскольку хотел провести каникулы в родительском доме. То ли из-за того, что переволновался, то ли из-за того, что еще не освоил диктофон (портативные магнитофоны тогда считались рабочим инструментом разведчиков, а не репортеров), но моя первая 20-минутная беседа с Никитой Павловичем закончилась пшиком.

Когда, уже расставшись с ним, я попытался воспроизвести записанное, лента лишь беззвучно шелестела. Что делать? Вновь беспокоить Симоняна – значит, расписаться в непрофессионализме. Более того – возможно, «поставить крест» на нашем дальнейшем общении. Пришлось задержаться на бульваре. Присев на скамейку, я, помня суть, постарался ответы собеседника восстановить на бумаге.

В редакции ведущего русскоязычного издания Грузии сектором спорта заведовал мой соотечественник, имевший привычку публиковаться под псевдонимом: боялся признаться, что он – армянин. И мне настоятельно «посоветовал» поступить так же. Поэтому ради Симоняна (надеюсь, с проблемой «пятой графы» Никита Павлович не сталкивался) пришлось согласиться на суперлаконичную подпись «Г. Кар.».

С тех пор Симонян остается в Управлении футбола страны / РФС на первых ролях уже четыре десятилетия (!) с короткими перерывами на работу в сборной СССР. У меня сложилось впечатление, что с помощью Никиты Павловича высокопоставленные чиновники советского и российского футбола компенсировали свой непрофессионализм, незнание механизмов функционирования большого спорта.

– Ну, я бы так не обобщал! Разной степени компетентности работали там чиновники. Руководил же, например, Управлением такой незаурядный футбольный организатор, как Вячеслав Иванович Колосков. Сегодня период его «царствования» многие расценивают по-разному. Но, с другой стороны, куда деваться от того упрямого факта, что на протяжении многих лет он «на ура» переизбирался на самые высокие посты в отечественном футболе. Я уж не говорю, что имел и до сих пор имеет колоссальный авторитет в двух международных организациях – ФИФА и УЕФА. Вот вам и ответ!

Иное дело, если взять его предшественника Анатолия Еремина – у того служебная карьера, действительно, развивалась вдали от футбола. До назначения на высокий пост он в «футбольную глубину» никогда «не нырял», а все больше «скользил по верхам» – например, шесть лет (1966–1972) возглавлял Спорткомитет Москвы. Понятно, что ему «для подкрепления» весьма требовалась столь авторитетная фигура, как Симонян. Тот, повторюсь, после успешного руководства «Араратом» снискал себе лавры высококвалифицированного специалиста. Я уж не говорю про нынешние времена, когда Никита Павлович является если не патриархом, то, по крайней мере, старейшиной в нашем виде спорта.

– Небольшая справочка по поводу Еремина. В Москомспорте он, как теперь принято изящно выражаться, курировал финансовые потоки. А в последние годы замечен в качестве директора столичного физкультурно-оздоровительного комплекса «Южное Бутово».

Симонян же всегда жил футболом. И при всех начальниках Госкомспорта во время периодически случавшихся чрезвычайных ситуациях брал на себя роль своеобразного Александра Матросова – того самого, который во имя победы и спасения жизней товарищей заслонил их в бою, бросившись телом на амбразуру.

– Так или иначе, но в высоких кабинетах Никиту Павловича всегда уважали. Во всяком случае, не помню ни одного резонансного заседания/совещания в Федерации/Управлении футбола/РФС, где Симоняну уважительно не предоставили бы слово. А Никита Павлович – надо отдать ему должное – умел так формулировать свои мысли, что слушать его одно удовольствие.

– Насколько понимаю, вы испытывали к нему пиетет не только как к знаменитому форварду, но и к прославленному тренеру?

– А как иначе! Вот, к примеру, в 1983-м – ровно через 10 лет после сенсационного «золотого дубля», который под его руководством завоевал «Арарат», мы вместе поехали в командировку по маршруту Тбилиси – Ереван. Мне предстояло изучить физическое состояние кандидатов в сборную, а Симонян встречался с их тренерами. В армянской столице ветераны «Арарата» устроили юбилейный вечер, пригласив нас на торжество.

Вот где я оказался непосредственным и потрясенным свидетелем того, какие добрые, горячие чувства испытывали к Никите Павловичу его соотечественники. Проскочить для Симоняна гдел-либо незамеченным – такое на земле его исторической Родины представить невозможно. Его то и дело останавливали на улице. И что характерно, он ни от кого не отмахивался. А ведь, между прочим, во время нашей поездки обхаживать любимого игрока и тренера земляки начали, когда поезд только отъехал от Москвы.

Мы не успели толком расположиться, как в дверь вежливо постучали. После нашего: «Войдите!» на пороге возник незнакомый армянин, который, уважительно склонившись, вдруг сказал: «Никита Павлович! Мы – ваши соседи! Очень просим зайти к нам!» Ну, как тут отказать? Пошли. И только заглянули в соседнее купе, как сразу все стало ясно: на столе ароматно дымился шашлык и прочие кавказские блюда. Я только и успел, что шепнул Никите Павловичу: «Мы пропали!»

Любопытно, что на долгой, торжественной волне итогового успеха многое неприятное, с чем был сопряжен путь к триумфу, быстро забывается. А ведь в «Арарате» не все так гладко происходило. Чего стоили лишь одни конфликты с Андреасяном, которого обычно крайне сдержанный на людях в выражении своих негативных чувств Палыч во всеуслышание называл «чудовищем».

Кстати, на уже упомянутый юбилейный сбор в 1983-м в Ереване пришли все соучастники тех побед. Все, кроме Андреасяна. Не знаю другого человека, в отношении которого неприятие у Симоняна доходило до такой степени. И, похоже, надо было очень уж постараться, чтобы такого добиться. Потому что подавляющее большинство футболистов относилось к нему исключительно тепло.

В этом смысле Симоняна можно считать полной противоположностью Лобановскому. Подопечные последнего могли уважать и где-то побаиваться «главного». Но любили обращаться и беседовать по душам только с Никитой Павловичем. Он и сам предпочитал общаться с ребятами отнюдь не в приказном порядке, а доброжелательно, с юморком. А уж как всячески заботился, как искренне сопереживал их победам и неудачам!

Такова натура этого большого и доброго человека. Ведь не случайно, что к нему тянулись и – в случае чего – старались отплатить добром не только футболисты, с которыми он работал в клубах и сборной, но и многочисленные болельщики. Причем рассеянные не только по огромной территории бывшего СССР, но и по всему свету.

Вы, наверное, догадались, что в последнем случае я имею в виду прежде всего болельщиков «Арарата», в составе армянской диаспоры проживающих по всему миру. Вспоминается такой случай. В ноябре 1976-го, только-только приступив к работе в главной команде страны, Симонян повез несколько обновленную сборную в Южную Америку на пару товарищеских игр. О спортивной составляющей одной из них – со сборной Аргентиной, пытливый читатель может почерпнуть информацию из справки:

АРГЕНТИНА – СССР – 0:0. 28 ноября 1976 г. Буэнос-Айрес. Стадион «Ривер Плейт». 60 000 зрителей.

СССР: Гонтарь, Круглов, Ольшанский (к), Хинчагашвили, Паров, Сучилин (Бережной, 72), Мачаидзе, Тарханов, Долматов, Чесноков (Слободян, 60), Петросян.

Я же предпочту остановиться на двух околофутбольных эпизодах. Среди местных болельщиков оказалось много армян из местной общины. Дальнейшее понятно: как же не прийти на стадион, если главный тренер сборной носит такую родную, ласкающую эмигрантское ухо фамилию, как Симонян, а на поле выходит, скажем, играть Назар Петросян.