растерявшись, сначала долго не могла понять причину, почему деньги не проходят, а потом — как ИК- сканирование оказалось активированным.
— Но ты ведь поняла же в конце концов, в чем причина, верно? — переспросил в недоумении Федор. — Почему же ты тогда просто не объяснила все это Сереже? Или просто снова не щелкнула тумблером?
— В той ситуации, если бы я что-то стала менять в настойках машинки, Сережа вполне мог бы меня заподозрить в сговоре с тобой и отменить сделку, — резонно возразила Катя. — А на объяснение всего я потратила бы гораздо больше времени, чем просто показав, что машинка не работает. Сережа — не Спиноза совсем, ему чем проще, тем доходчивее.
— Ну, да: то, что можно понять посредством меньшего, не следует понимать посредством большего! — усмехнулся Федор. — Один умный мужик по фамилии Оккам вывел этот принцип торжества человеческой ограниченности еще веке в четырнадцатом! Но ты ведь говорила, что на российских рублях тоже есть эти самые метамерные краски? Почему же их машинка не забраковала?
— На купюрах всех номиналов, начиная с десяти рублей, — уточнила Катя. — Пятерки — единственные, на которых их нет. Пятирублевые купюры вообще уже давно не печатают, заменяют монетами. Видимо, какое-то их количество зависло в банке, вот дежурный кассир и решил «впарить» их тебе по случаю срочности. Что ж, сами и напоролись.
Который уже раз за двое последних суток, что он снова знал Катю — все ту же, но и совсем другую, Федор поймал себя на том, что восхищается ею. Он шагнул к ней, вынул из ее пальцев догоревшую сигарету, выбросил в снег. Взял в ладони ее вконец заиндевевшие пальцы, пахнущие дымом, поднес к губам и поцеловал. «Я люблю тебя, Катя!» — почувствовал, что должен сейчас и, главное, хочет сказать Федор, но успел произнести только: «Я…» Потому что зазвонил Катин телефон. Федор быстро посмотрел на часы — ровно двадцать-тридцать. Это мог быть только Шер-Хан. Сердце бешено заколотилось: Федор ждал этого звонка, и все же он оказался для него совершенно неожиданным.
— Да, — коротко ответил Федор. — Слушаю.
— Время истекло, — раздался в трубке низкий голос, от звуков которого у Федора мурашки пробежали по коже. — Ты собрал деньги?
— Да, — с полусекундной задержкой ответил Федор.
— Это хорошо, — сказал Шер-Хан. — Южный порт знаешь? На проходной скажешь, что идешь в сауну, — тебя пропустят. Машину оставишь снаружи, зайдешь в ворота пешком. Дойдешь до здания управления порта — это рядом. Слева от управления пустырь, посередине — фонарь. Встречаемся там ровно через час. Будешь ждать меня под фонарем. Ты все понял?
— Да, — в третий раз сказал Федор. — Как моя жена? Ты привезешь ее?
— Что, хочешь знать, вести с собой ментов или нет? — зло усмехнулся Шер-Хан. — Не знал, что произвожу впечатление дурака!
— Я никуда не обращался, — тихо и спокойно ответил Федор. — Я не враг своей жене и не хочу, чтобы моя дочь осталась без матери. Я просто хочу получить ее назад.
— Другие платят за то, чтобы избавиться от жены, а ты торопишься снова стать женатым человеком! — рассмеялся Шер-Хан, но сразу снова стал серьезным: — Твоя жена в надежном месте. Но ты можешь не сомневаться: если ты привезешь деньги, ты получишь ее назад. Шер-Хан — человек слова.
«Ну, вот и все, — устало думал Федор, невидящим взглядом глядя на потухший дисплей мобильника. — И что теперь делать, как объясняться с этим, блин, человеком слова, черт бы его драл?! Типа: «Слышь, генацвале, пятнадцать процентов от оговоренной суммы рублями не возьмешь, а то я тут не успел малость?!» А он в ответ: «Да в натуре нет проблем, брателло, только мне деревянные без надобности, ты их себе оставь, а я просто от жены твоей тоже пятнадцать процентов оттяпаю, и — квиты? Ты без какой части ее тела предпочитаешь дальше обходиться — без филе? Или, может, без грудинки?»
— Ну, что?! — с тревогой в глазах спросила Катя, дергая его за рукав.
Федор вздрогнул, отрываясь от этого чудовищного в своей фантасмагорической нереальности и в то же время парализующего, как страшный сон, виртуального разговора с Шер-Ханом. Нет, этот не будет торговаться. Этот скажет: «Ты не человек слова!» И — все…
— Встреча через час, все оставшиеся обменники из списка не по пути, — хмуро ответил Кате Федор, открывая ей дверь. — Поехали, может, по дороге попадется парочка.
— Куда? — лаконично поинтересовался Алексей Николаевич.
— В Южный порт, — ответил Федор и, спохватившись, что под этим обобществленным названием в обиходе московских водителей подразумеваются многие совершенно разные объекты, пояснил: — В сам порт. Я, надо признаться, знаю только, где в «Южке» рынок автомобильный, а вот в порту ни разу не был.
— Я знаю, где это, — кивнул Алексей Николаевич. — Второй Южнопортовый проезд, по-моему, восемь или десять.
Федор уже давно не удивлялся картографическому знанию их водителем Москвы, и поэтому, кивнув головой, только уточнил:
— Как поедем? Через Таганку, по Дубровке и Шарикоподшипниковской?
— Знаете, Федор, если вам не принципиально, я бы предложил другой маршрут, — после короткого раздумья ответил Алексей Николаевич. — Мы сейчас вернемся на Третье кольцо в сторону Таганки, и по улице Трофимова съедем с него прямо на Южнопортовую. Уверяю вас, так быстрее. К тому же я один раз попал на «Шарике» в аварию, и с тех пор…
— Как вы сказали — улица Трофимова? — вдруг перебил его Федор. — Стойте, стойте, дайте-ка я взгляну!..
Он достал из кармана затертый и измятый листок со списком обменников, и обратился к самому его началу. Ха, так и есть! Самый первый обменный пункт, в который он позвонил, — тот самый, где экономически подкованная Зоя-из-мезозоя готова были продать ему «любую половину» от пятидесяти тысяч, каковое предложение Федор тогда зачеркнул, как несерьезное — находился на улице Тро-фи-мова! Конечно, вопроса это не решает, но, все равно — это лучше, чем ничего! Федор набрал номер, и прокуренный голос эксчейндж-гёрл прозвучал ему сладчайшим бельканто!
— А, это вы! — радостно узнала его Зоя. — ЗвОните, чтоб спросить, неужели мы-таки на самом деле работаем? Где ж вы делись? Я тут для вас такую приличную сумму по всем сусекам соскребла, а от вас ни слуху, ни духу!
— Приличную, простите, это сколько? — осторожно поинтересовался Федор.
— Ну, пятьдесят же вы просили? — переспросила рядовая обменного фронта. — Или сколько вам нужно? У меня и больше есть.
Федор, у которого от только что пережитого стресса напрочь вышибло из головы всю их обменную бухгалтерию, нетерпеливо защелкал пальцами, но Катя уже совала ему под нос бумажку с цифрами.
— Восемьдесят семь тысяч, — выдохнул Федор, боясь верить в удачу. — Есть?
— Ха, вы не поверите — как раз в притык наберется! — воскликнула Зоя. — Приезжайте уже быстрее, а то я до десяти. Оно мне надо, чтобы моего клиента на сменщицу записали?!
Да, вот это удача! Но ни сил, ни желания хоть как-то выражать эмоции по этому поводу сил у Федора уже не было совершенно. Он только повернулся к Кате и показал ей оттопыренный большой палец — все о'кей! И еще подумал — как же странно и непредсказуемо судьба иногда сдает нам карты событий! Что, если бы он утром не вычеркнул мезозойную Зою из списка, или сразу поехал бы к ней за ее двадцатью пятью тысячами? Или даже если бы он позвонил ей в середине дня, узнал, что у Зои есть существенно большая сумма и повернул бы с полпути на улицу Трофимова, сломав маршрут передвижения? В любом случае, полная сумма так и осталась бы не набранной. И еще — если бы Алексей Николаевич по каким-то там причинам не испытывал бы нелюбви к улице Шарикоподшипниковская… Да-а, по какой же ниточке, по какому лезвию нам удается иногда переходить через неимоверные жизненные пропасти! И неожиданно для себя самого Федор прошептал вдруг одними губами: «Спасибо тебе, Господи!», за неимением небес возринув глаза к матерчатой обивке салона у себя над головой.
У Зои все прошло, как по маслу, и за двенадцать минут до назначенного срока они подъехали к высоким воротам, над которыми старомодной дугой красовалась гордая надпись «Московский Южный речной
