трупы, первым делом заявятся к ней домой.
«Вполне аналитический склад ума, — отметил Федор. — И редкое для женщины самообладание».
— Это случится очень нескоро, — возразил Федор. — Все ее документы на заднем сиденье в сумке, так что времени у нас больше, чем достаточно.
— Тогда поехали скорее, — выдохнула дым Ольга. — От этого катафалка меня уже тошнит!
Федор в Геландевагене, навевавшем ему самые мрачные воспоминания, тоже чувствовал себя не лучше, но во избежание совершенно нежелательных встреч с ГАИшниками желание втопить до упора приходилось сдерживать. Только через сорок минут в высшей степени осторожной езды они добрались до Ясенева, и то из соображений конспирации Федор остановился с другой стороны оврага, где никто не смог бы соотнести шикарный джип с Катиным домом.
— Выходите, — сказал он Ольге, — и наденьте мою куртку, а то замерзнете. Нужно подождать минут пять, я приберу тут в салоне.
Федор имел в виду, что когда менты рано или поздно сопоставят брошенный Геландеваген с двойным убийством в Южном порту, совершенно незачем, чтобы в машине они обнаружили отпечатки пальцев здесь присутствующих. Он вынул из кармана носовой платок и принялся методично протирать все поверхности в салоне. Но платок для такой объемной задачи был явно мал, и в поисках чего-нибудь более подходящего Федор открыл печаточный ящик. Удивительно, но там на самом деле валялось какое-то тряпье, которое при ближайшем рассмотрении оказалось парой старых полушерстяных носков, и с их помощью Федор быстро закончил «зачистку» салона. Не решившись выбрасывать такую улику рядом с машиной, Федор сунул носки в карман шубы, укрывавшей Ирину, но внезапно отдернул руку. В кармане лежало что-то металлическое, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это — тот самый револьвер. Для верности Федор поднес пальцы к носу — от них тонко, но явственно тянуло порохом. Секунду Федор размышлял, следует ли ему что-то делать с револьвером. Ведь, как ни крути, а это — орудие убийства со всеми вытекающими! Но, не придумав ничего путного, Федор успокоил себя тем, что решил переговорить об этом с Ольгой, как с хозяйкой оружия. Он осторожно извлек закутанную в шубу Ирину из салона и локтем толкнул дверь. Ирина снова о чем-то простонала во сне, обняла мужа за шею и затихла. Они двинулись в переход через овраг, причем со стороны могло показаться, что это просто заботливый кавалер несет крепко подвыпившую даму на руках домой. Только две вещи могли бы насторожить стороннего наблюдателя: постоянно озирающаяся вторая дама в мужской куртке, сопровождавшая пару, да то, что из-под полы дорогущей шубы, в которую была одета перебравшая леди, торчали ее совершенно голые ноги. Но, к счастью, ясеневский овраг в такое позднее время был совершенно безлюден, и скоро процессия была уже дома. Федор сразу открыл воду в ванной, и они с Ольгой, сняв с Ирины то немногое, что на ней было, поместили ее под умеренно горячую струю. Федор поливал Ирину из душа, пока ванна не наполнилась ей по плечи, после чего Федор, памятуя, что эдак немудрено и захлебнуться, воду убавил до тонкой струйки. Убедившись, что вода через сливное отверстие уходит не медленнее, чем прибывает из крана, они с Ольгой вышли из ванной, на всякий случай оставив все же дверь открытой. Сначала Федор повел Ольгу на кухню, и они даже сели так же, как позавчера и вчера сидели с Катей. Но сердце Федора полоснуло, как ножом, — так непривычно и невозможно было видеть здесь визави не Катино, а чужое лицо.
— Давайте перейдем в комнату, — глухо предложил он, и Ольга поняла, поднялась без звука с табуретки.
Она села на софу, он — в кресло. «Я закурю?» — как у хозяина, спросила у него Ольга, и он кивнул, принес с кухни пепельницу.
— Револьвер, это ведь вашего мужа? — решив начать объяснения с оружия, спросил он Ольгу, поднося ей зажигалку. — Не объясните, как из кейса из нашей спальни в Коровино он попал в карман вашей шубы?
— Если коротко — Шер-Хан передал мне кейс, не удосужившись проверить, что внутри, — выдохнула дым Ольга. — А если не коротко, то это, Федор, очень длинная история. Будете слушать?
— Буду, — кивнул Федор. — Зимние ночи длинные.
— Да, это мне хорошо известно! — грустно усмехнулась Ольга. — А выпить, случайно, нечего?
Федор молча встал, снова пошел на кухню, достал из холодильника початую ими с Катей вчера литруху «Русского Старндарта», из шкафа — два лафитника.
— Водку пьете? — спросил он Ольгу, показывая с порога бутылку.
— Такую — пью, — кивнула Ольга. — Да и любую сейчас выпила бы, лишь бы покрепче.
— Вот только насчет закусить небогато, — совсем по-хозяйски озаботился Федор. — Есть плов вчерашний…
— Я пью без закуски, — перебила его Ольга. — Наливайте уже, а то меня всю трясет.
Федору и сам чувствовал, что нужно выпить. Он налил лафитники, поднял свой, посмотрел на Ольгу.
— Да, за нее, — согласилась Ольга. — Она спасла жизнь не только вам с Иркой, но и мне. Когда он начал целился в вас, я головой поняла, что я — следующая, что нужно стрелять, но руки отказывались подчиняться. Очень трудно, оказывается, выстрелить в живого человека, даже в такого, как Шер-Хан. Но когда он убил ее, все получилось само собой. Как ее звали? Катя? Царствие тебе небесное, Катюша.
Ольга подняла рюмку и залпом, по-мужски, выпила. У Федора к горлу подступил комок и, чтобы не дать слезам вырваться наружу, он тоже махнул свою, задавил соленое горьким. Минуту Ольга сидела, закрыв глаза и сдавив пальцами виски, потом вздохнула, откинулась в кресле.
— Так-то лучше, — сказала она, снова берясь за сигарету. — Ну, что ж, слушайте, Федор.
Имя Дочи было — Ольга. К тому времени из худенькой субтильной девочки-подростка Ольга выросла в если не красавицу, то в весьма миловидную девушку, на которую начинали не без интереса посматривать некоторые сверстники. Правда, Ольгу их взгляды до поры до времени не трогали, и обществу юношей она предпочитала общение с одной-единственной задушевной подругой.
С Ириной Кротовой Ольга познакомилась еще на подготовительных курсах. Девушки сразу близко сошлись, и к концу первого курса были уже не-разлей-вода. Трудно сказать, что сближало белокурую красавицу Ирину с внешне простоватой Ольгой. Может быть, некоторой сходство в биографиях — Ирина лет с тринадцати тоже росла без отца, бросившего их с матерью. А, может быть, отсутствие интереса к ухаживаниям однокашников, постоянно роившихся вокруг Ирины, а, поскольку девушки постоянно были вместе, то и вокруг Ольги тоже. Но, как бы то ни было, до той поры, как на их горизонте не появился Алексей Куницын, Ольга и Ирина были совершенно неразлучны, и давали друг другу клятвы дружить вовек и до гроба.
Он перевелся в «универ» из другого ВУЗа. Чернобровый красавец, на год старше, так как перешел он с потерей курса, Алексей Куницын сразу стал центром внимания всей женской части своего потока. Разумеется, кроме Ольги с Ириной. Но с таким пренебрежением со стороны неразлучной парочки записной сердцеед мириться явно не хотел, и скоро стал оказывать недвусмысленные знаки внимания обеим девушкам, никого из них в начале не выделяя. Прошло совсем немного времени, и Ольга вдруг поняла, что влюбилась в Алексея по уши. И когда Ирина призналась подруге, что ей тоже нравится новенький, для Ольги, имевшей все основания полагать, что любой парень предпочтет ей красавицу Ирину, это стало неприятным открытием. И хотя в тот раз подруги решили, что любовь ни коем не должна повлиять на их дружбу, в сердце Ольги впервые поселилась ревность.
Каково же было счастливое удивление Ольги, когда Алексей вскоре начал усиленно ухаживать за нею, а не за Ириной. Разглагольствования о «женской дружбе» и клятвы верности «единственной на всю жизнь» подруге моментально забылись. Ольга была на седьмом небе от счастья, а Ирина становилась все мрачнее и мрачнее. Как-то раз случилась шумная и хмельная вечеринки, затянувшаяся настолько допоздна, что Ольга по телефону умолила мать разрешить ей остаться на ночь. Все попадали спать, кто где был, и утром Ольга проснулась в объятиях Алексея. Она плохо помнила, что было между ними ночью, но Алексей с готовностью освежил ее память. За этим занятием и застала их Ирина. «Ненавижу!» — в слезах закричала она, и выбежала из комнаты. Ольга бросилась было за подругой, но той уже не было в квартире. А в понедельник, придя на лекции, Ирина демонстративно села в другом от Ольги конце зала.
У Ольги было плохо, очень плохо на душе, но Алексей быстро утешил ее. А когда через какое-то время
