— Тогда почему же никто не сказал мне об этом? Я думал, что месячные у неё затянулись на полтора месяца.
Грохот, донёсшийся со стороны сцены, привлёк наше внимание. Алан Кларидж вскочил на сцену, опрокинув микрофон, и начал поспешно снимать с себя брюки.
Когда официанты побежали к извивающемуся на сцене Клариджу, Кроуфорд перехватил ближайшего и ударом в грудь сбил его с ног. Удар отбросил официанта на несколько метров. Упав, он прокатился по полу и застрял в ногах посетителей под одним из столов.
Остальные остановились, когда громадный Кроуфорд встал между ними и эксцентричным стриптизом на сцене.
К этому времени Кларидж снял брюки, трусы и пиджак, начал расстёгивать сорочку, свернул её в комок и бросил. Сорочка попала прямо в лицо Фрэн. Она даже не шелохнулась.
— Фрэн, чёрт побери, — вопил Кларидж. — Смотри на меня, несчастная проститутка! Ты видишь, какой у меня…
Он спрыгнул со сцены, схватил её за волосы. Вырываясь, Фрэн рухнула на пол.
Казалось, звуки пощёчин оживили застывших официантов, и они бросились на помощь девушке. Кроуфорд схватил первого из них и перебросил его через стол. Взметнувшиеся в воздух ноги официанта ударили в лицо женщину средних лет, сидевшую за соседним столом. Она бесчувственно соскользнула с кресла.
— Господи, — прошептала, поднимаясь, Шарлотта.
Я схватил её за руку и побежал к двери. Через мгновение мы сидели в моём автомобиле, мчавшемся на север по Гринвилл Авеню.
Наконец Шарлотта нарушила тишину.
— Я должна вернуться. Боб начнёт беспокоиться.
— Не тревожься. Приедет полиция, и ему будет не до тебя.
— Их арестуют?
— Вряд ли, — ответил я. — Если только твой друг не откроет пальбу, полицейские увезут их, чтобы успокоить остальных, и отпустят. Если, конечно, женщина не пострадала серьёзно. — Я видел, как она головой ударилась о пол.
— Тогда зачем мы убежали? — спросила она, повернувшись ко мне.
— Потому что я «нахожусь под влиянием наркотиков» и имею с собой пакет марихуаны, — ответил я. — Раздеться догола и избить женщину при свидетелях — одно дело. А за наркотики полагается от двух лет до пожизненного заключения. К тому же это был хороший повод, чтобы остаться с тобой наедине.
— А-а. — Она замолчала. Я чувствовал, что она обдумывает ситуацию. — Тогда мне нужно домой.
— А где дом?
— В Лакоте.
— В Лакоте? Но это восемьдесят километров отсюда!
— Тогда отвези меня назад в Рок-Сити.
Через двадцать минут мы ехали на юго-восток по направлению к Лакоте, маленькому техасскому городку, центру одноимённого графства.
— Значит, ты из Лакоты? — Я наклонился к ветровому стеклу, стараясь увидеть, откуда возникла яркая голубая вспышка, только что мелькнувшая перед машиной.
— Нет. Мой муж… Два года назад он был убит в Да Нанге, — ответила она на вопрос, который, как она догадалась, возник у меня.
— Сочувствую. — Это было всё, что мне пришло в голову.
— Не ври. И не старайся быть вежливым. — Она была права. Казалось, читала мои мысли. — Впрочем, быть вежливым не так уж плохо. Я благодарна тебе. Ему не нравилась война, но он не знал, как выйти из неё.
— А разве кто-нибудь знает? — Я ловко объехал огромного мохнатого зверя, расположившегося на середине шоссе. — Не имеет значения, выживешь ты или нет. Важна только победа. Знаешь, нужно решить, какой лягушкой в каком пруду тебе хочется стать. — Боже, что я говорю! Ну и кайф же я словил! Шарлотта посмотрела на меня с изумлением. — Не смотри на меня, — пожал я плечами. — Я просто болтаю. Произношу слова, не понимая, что они значат.
— И он решил уйти… Написал прошение об отставке. Пока оно рассматривалось, его убили.
— Грязная война. — Слова сами выскочили из моего рта. Я слишком набрался, чтобы рассуждать о вещах, которые она не хотела называть. Жизнь, смерть и политика были слишком сложны для моего мозга, одурманенного наркотиками.
— Слушай, ты напрасно расстраиваешься. — Она заметила моё смятение. — Я не в трауре по нему. Он был хорошим парнем, и мы могли быть счастливы. Но что случилось то случилось, и то, счастлива я или нет, зависит только от меня, а не от того, что случилось в десяти тысячах миль отсюда. — Она посмотрела на меня и улыбнулась. — И я решила быть счастливой.
— Отлично. — Я улыбнулся в ответ. — Нужно уметь делать выбор в жизни. Я где-то слышал это. Или сам придумал. Теперь уж не помню.
Ряд почтовых ящиков, вытянувшихся вдоль обочины, превратился в банду мотоциклистов, гнавшихся за нами, а затем снова в почтовые ящики. Я сконцентрировал всё внимание на дороге. Чем быстрее мы ехали, тем лучше я себя чувствовал.
— Не понимаю, как тебе удалось прожить так долго. Будь добр, поезжай медленнее.
— Конечно. — Я сбавил газ. В это мгновение прямо перед машиной пролетела большая пятнистая птица.
— И выключи дворники.
— Что?
Дворники ёрзали взад и вперёд по ветровому стеклу, размазывая по нему разбившихся насекомых.
— Знаешь, Фил, я надеюсь, что твой автомобиль — заколдованный. Это мой единственный шанс вернуться домой невредимой.
— Извини. — Я снова сбавил скорость и уставился на дорогу. Внезапно дорога кончилась, и перед нами открылась пропасть. Не успею затормозить, подумал я в панике. Не может быть, мелькнула у меня мысль. В Техасе всё могло быть, но не было пока случая, чтобы шоссе кончалось пропастью. Я затаил дыхание. Автомашина промчалась через пропасть.
— Всё не так уж плохо, — улыбнулась Шарлотта.
— Ты хочешь сказать, что я в полном порядке. — Мы миновали пропасть, но перед нами был мост вдвое уже автомашины.
В шести милях за Лакотой, Шарлотта сказала:
— На следующей развилке сверни направо.
Это был въезд на её ранчо, и он привёл нас к белым деревянным воротам. За воротами виднелся небольшой дом.
Из него вышел молодой негр в клетчатой рубахе и джинсах. На голове у парня была мятая коричневая шляпа.
— Это ты, Шарлотта?
— Да, — отозвалась она из машины. — Я приехала с другом. Не хочешь проводить нас в дом?
— Конечно.
Шарлотта подвинулась ко мне. Негр открыл ворота, сел в машину и протянул мне руку через колени Шарлотты.
— Очень рад. Я — Дэвид Кларк.
— Филип Эллиот, — ответил я, пожимая его руку. Его сильное тёплое рукопожатие удивило меня.
— Футболист? — Он не скрывал радости.
— По этому вопросу есть разные мнения.
— Мне нравится смотреть, как ты играешь.
— Тебя не смущают длительные перерывы?
Он рассмеялся. Его внимание было мне приятно.
Фары «бьюика» осветили двухэтажный дом и несколько других крупных строений. Это было большое
