Правда, перед этим он успел узнать, что её привела на праздник Настя, для которой она делала эскизы каких-то украшений.
Анатолий Максимович две ночи не спал, прежде чем решился позвонить Насте и узнать у неё номер телефона Ирины. Заспанная Настя сначала даже не поняла, о ком идёт речь, а потом равнодушно, ничего не спросив, продиктовала ему заветные цифры. Резник что-то лепетал в трубку, что хочет заказать какой-то перстень, но племянница жены даже не слушала. Ей это было неинтересно, и она, он был уверен, совершенно ничего не заподозрила. Но это и к лучшему. Потом он ещё целые сутки мялся, пытался прятать клочок бумаги с драгоценным номером, даже собирался его порвать, но у него ничего не вышло. Эта странная девушка так интриговала его, так притягивала, что он не смог от неё отказаться. Сначала, правда, у него возникали мысли, что она могла специально подстроить всё это, и что скоро в газете выйдет разгромная статья о распущенных нравах олигархической верхушки, возможно, с фотографиями. Нынешние технологии позволяют спрятать крошечный фотоаппарат в обыкновенной ручке. Но прошло три дня, ничего не случилось, никто не шантажировал его и не пытался подсунуть ему компромат, и он, наконец, позвонил. Ирина взяла трубку и он почувствовал радость в её голосе. Она не спросила, откуда он узнал её номер, вообще ничего не спросила. Просто сразу предложила встретиться. И он тут же поехал на встречу к ней, хотя время было неподходящее, ему ещё надо было работать, но его тянуло к ней со страшной силой. Они встретились, и тут же направились в какую-то захудалую гостиницу поблизости. Он прятал лицо в воротнике куртки, Ирина не стала заполнять бланки и показывать паспорт, просто сунула администратору крупную купюру, и взяла ключ от номера.
А потом понеслось, словно снежный ком с горы… В конце концов он перестал противиться своим чувствам, перестал рваться на части, и принял всё, как оно есть. Резник не мог не признать, что Ирина словно вдохнула в него недостающую часть жизни — любовь. Нет, он по-прежнему любил Любу, но это была совсем другая любовь, не такая, какую он испытывал к Ире. Пожалуй, такой сумасшедшей любви, от которой дурманит голову и сердце замирает где-то там внутри, а потом ухает вниз, к животу, у него ещё не было. Тогда, давно, в молодости, когда он был без ума от Галки, которая вышла замуж за Ковалёва, он чувствовал что-то подобное. Но его нынешнее чувство было ещё сильнее и крепче.
Ирина ни разу не сказала, что любит его. Даже в ответ на его признание она только печально улыбнулась, и промолчала. А потом он увидел трогательную картину: отвернувшись к окну, она смахнула с лица несколько слезинок. Анатолий Максимович был уверен, что если Ирина и не любит его, то крайне близка к этому. Во всяком случае, иначе зачем бы она стала с ним встречаться, с человеком, который старше её почти на тридцать лет? Можно было бы, конечно предположить в ней хищницу, охотящуюся за его деньгами, но за все эти два месяца она ни разу не просила у него деньги, и отвергала его подарки — все, кроме цветов.
— Мне ничего от тебя не нужно, — повторяла она, обнимая его. И он ей верил. Но, когда несколько дней назад он преподнёс ей платиновый браслет с бриллиантами, после того, как рассказал о своих чувствах, она взяла подарок. Он видел, что она колебалась, не желая уступать ему и своим принципам, но после такого трогательного объяснения Ирина не смогла отказать. Тогда он остался у неё на ночь, сообщив жене, что сильно устал, и заночует на работе. Люба отнеслась с пониманием, она знала, что в «Теллурике» есть несколько специальных помещений, предназначенных для авральных дней и ночей, когда некоторым сотрудникам приходится ночевать на работе. Да и, потом, Анатолий Максимович не мог не признать, что в последнее время жене всё равно, придёт ли он ночевать, или нет. Она все силы отдаёт на обеспечение комфорта для старшего, недавно обретённого сына, и мужа и младшего сына совсем забросила. Конечно, он её не осуждал, и был уверен, что всё это пройдёт, когда Люба успокоится и привыкнет, что Антон никуда не денется, что он рядом с ней и будет около неё всю оставшуюся жизнь. Но период охлаждения к остальным членам семьи затягивался.
Резнику внезапно пришла в голову мысль: а что, если бы Люба относилась к нему так же замечательно, как и прежде? Тогда смог бы он оказать сопротивление своим чувствам по отношению к Ирине? И вообще, возникли бы у него эти чувства, не ощущал он себя таким заброшенным и никому не нужным?
Безусловно, ему бы очень хотелось сказать себе, что в создавшейся ситуации виновата жена. Что если бы она уделяла мужу больше времени, и не перестала бы выполнять свои обязанности, как жена, не только касаемо постели, то он бы и не посмотрел в сторону Ирины. Но, будучи честным человеком, он не мог этого сделать. Потому что попросту не знал и не был уверен целиком в вине жены. Чары Ирины оказались слишком сильны для него, неподготовленного к неожиданной любви, уже немолодого человека.
Мила проснулась в отвратительном настроении. А с чего ему быть хорошим, если всю ночь ей снился один и тот же жуткий сон — о том, что она потеряла всё и живёт теперь с рыжим Джонни, этим придурочным ветеринаром! Всю ночь она вертелась, как уж на сковородке, несколько раз просыпалась в холодном поту, и успокаивалась, что это только сон. Но, засыпая, она снова видела Джонни в качестве своего мужа, и снова пыталась проснуться. Так, промучившись всю ночь, поутру она чувствовала себя совершенно разбитой и измотанной.
Кроме того, её жизнь тоже не радовала: карьера Милы как певицы оказалась не особо-то успешной. И это уже не снилось, а происходило на самом деле. Она почему-то везде опаздывала, на многие встречи вообще не приходила, ничего не успевала, но искренне считала, что это в порядке вещей. И очень удивилась, когда заметила, что её больше не приглашают ни в радио-, ни в телевизионные программы. Композиторы больше не предлагают ей свои песни, и вдобавок от неё ушли два звукорежиссёра — одни из самых лучших в стране. Клипмейкер запросил огромную неустойку за то, что Мила затянула съёмки клипа на два дня. А что, разве она виновата, что у неё была мигрень? Подумаешь, ну выпила немножко лишнего вечером перед съёмками, а потом не могла подняться с кровати вовремя. Ну и что же теперь делать?
Шоу-бизнес изнутри оказался вовсе не таким глянцевым и привлекательным, как снаружи. Снаружи Мила видела лишь красивую оболочку: ухоженных женщин, легко прыгающих с микрофоном по сцене, овации, море цветов, сольники в крупных концертных залах, любовь зрителей и слушателей, и вдобавок сверху на всё это удовольствие сыпались деньги, кучи денег. Именно это Мила видела, и именно так и хотела жить, пребывая в уверенности, что так оно и будет, особенно теперь, с деньгами Резника. Но в результате оказалось, что существует ещё и оборотная сторона шоу-бизнеса, а это — тяжёлый, чуть ли не рабский труд. Ежедневно, с утра до вечера, даже если ты не выступаешь и не записываешь альбом, надо было тренировать голос, посещать репетиции, заниматься с хореографом, общаться с композиторами и поэтами — песенниками, и как можно больше светиться — на разных музыкальных тусовках, даже самых захудалых, чтобы впоследствии о тебе не забыли и пригласили на очередной концерт. Кроме того, выезжая на «чёс», то есть в гастрольные туры, артистам тоже приходилось несладко. Плохие гостиницы, изменения часовых поясов и климатических условий, приводящие к простудам и отнюдь не способствовавшие укреплению иммунитета, холодные и неустроенные залы для выступлений, мошенники — импресарио, и многое, многое другое.
Мила фыркнула и перевернулась на другой бок. Она поёт уже давно, практически десять лет, но то ли забыла о сумасшедшей работе, которая ожидает любого популярного исполнителя, и остаётся за кулисами, а на сцене зрители видят только ту самую глянцевую оболочку шоу-бизнеса, то ли просто тогда были другие времена, и не надо было спешить и так много работать. Пришёл в студию, записал пару песен, и ушёл домой. А теперь всё по-другому… Чтобы остаться на плаву, надо крутиться, как белка в колесе, и постоянно куда-то спешить, везде успевать. Ритм жизни в городе именно таков.
Мила недовольно поднялась с постели и прошлёпала босыми ногами в свою ванную, соединённую с комнатой.
На неё смотрела молодая женщина с чуть одутловатым лицом и слегка поплывшей талией. Мила недовольно ущипнула себя за бок, решив, что пора навестить клинику, в которой она стабильно, раз в три месяца, убирает лишний жир. Правда, доктор говорил, что это очень вредно, приходить к ним так часто, и что не рожавшие женщины вообще не должны убирать жир с живота хирургическим путём. Но Мила, во- первых, рожать не собиралась, а во-вторых, она уже привыкла позволять себе излишества в еде. И так слишком долго она сидела на диетах, чтобы выглядеть хрупкой. А теперь, когда есть деньги, она живёт в своё удовольствие и ест то, что ей нравится. Она уже отвыкла от «травы», которую вынуждена была жевать с утра до вечера, словно корова, лишь изредка позволяя себе что-нибудь вкусненькое, поэтому ей проще в очередной раз сходить в клинику. Она умылась с пенкой от Эсте Лаудер, смазала лицо ланкомовским кремом, нанесла лёгкий макияж, используя пудру и блеск для губ от Герлен, и вдобавок
