— Ничего, Рой. Он просто…
— Ты ударила его, — сказал он без всякого выражения. — Он вертелся, не давал запеленать себя, и ты его ударила.
— Нет, — заторопилась она, — он перевернулся и стукнулся носом. Вот и все.
— Мне бы избить тебя в кровь…
— Рой, он просто стукнулся носом!..
Он дернул плечом.
— Что на обед?
— Гамбургеры. Они подгорели, — проговорила она заискивающе.
— Пусть он заткнется.
— Он не…
— Пусть он заткнется! — заорал Рой, и Рэнди, который уже начинал успокаиваться, заорал снова.
— Я дам ему бутылочку, — встала Сэнди.
— И дай мне ужин. — Он принялся стаскивать куртку. — Господи, что за кавардак! Чем ты занимаешься весь день — дерешься с Рэнди?
— Рой! — она, кажется, поразилась. Потом засмеялась. Бешеный взрыв на ребенка ушел куда-то в нереальное прошлое. Будто случился в одном из ее журналов, которые она читала после обеда.
— Давай ужин и приведи, черт возьми, дом в порядок.
— Конечно. Сейчас. — Она достала из холодильника бутылочку и сунула Рэнди вместе с погремушкой. Тот медленно принялся сосать, поглядывая то на мать, то на отца.
— Рой?
— Гм-м… Что?
— Все кончилось.
— Что кончилось?
— Ты знаешь, что. Хочешь? Сегодня вечером?
— Ясно, — согласился он. И подумал: это не чертова жизнь. Это просто жизнь.
Когда зазвонил телефон, Нолли Гарднер слушал рок-н-рол и грыз ногти. Перкинс отложил кроссворд и попросил:
— Прикрути чуть-чуть, ладно?
— Конечно, Перк, — Нолли уменьшил громкость и продолжал грызть ногти.
— Слушаю, — сказал Перкинс.
— Констебль Джиллеспи? Это агент Том Ханраан, сэр. Я получил сведения, которые вы запрашивали.
— Спасибо, что так быстро.
— Ничего особенного. Бен Мерс проходил по транспортной аварии в Нью-Йорке в мае 1973-го. Обвинение не выдвинуто. Столкновение на мотоцикле. Погибла его жена Миранда. По показаниям свидетелей ехали медленно, тест на алкоголь отрицательный. Видимо, просто угодил на мокрый асфальт. По-литические убеждения склоняются к левым. Участвовал в Марше мира в 1966-м и 1968-м, выступал на антивоенном митинге в Бруклине в 1970-м. Арестован во время мирного марша в Сан-Франциско в ноябре 71-го. Больше ничего на него нет.
— Что еще?
— Курт Барлоу. Англичанин, но по гражданству, а не по рождению. Родился в Германии, сбежал в Англию в 1938-м, прямо из-под носа гестапо. Предыдущие материалы на него недоступны, но возраст, вероятно, за семьдесят. Настоящая фамилия Брайхен. Занимался экспортом-импортом в Лондоне с 1945-го, но на сцене особенно не появлялся. Все контакты осуществлял через партнера — этого Стрэйкера.
— Да?
— Стрэйкер по рождению англичанин. Пятьдесят восемь лет. Отец был мебельщиком в Манчестере. Кажется, оставил сыну массу денег, да и сам Стрэйкер кое-что добавил. Стрэйкер и Барлоу взяли визу на продолжительное пребывание в США восемнадцать месяцев назад. Это все, что у нас есть.
— Так я и думал, — вздохнул Перкинс.
— Если хотите, запросим Скотленд-Ярд.
— Нет, хватит, спасибо.
— Кстати, никаких связей между Мерсом и теми двумя. Если, конечно, они не скрывались.
— О’кей. Спасибо.
— Для того мы и служим. Понадобится помощь — дайте знать.
— Я так и сделаю. Благодарю.
Он положил трубку и задумался.
— Кто это, Перк? — Нолли опять включил радио на полную громкость.
— Замечательное Кафе. У них нет ветчины. Только сыр и салат с яйцами.
Свалка все еще дымилась.
Дад Роджерс прогуливался по краю пепелища, вдыхая запах сгоревших отбросов. Где-то там, посредине, угли то вспыхивали, то затухали по прихоти ветра — как мигающие глаза… глаза гиганта. Время от времени раздавался микровзрыв — аэрозольного баллончика или электрической лампочки. Когда он поджег мусор утром, разбежалось огромное количество крыс — больше, чем ему приходилось видеть когда- нибудь раньше. Он застрелил полных три дюжины, так что пистолет раскалился. Да и огромные были, сволочи, некоторые до двух футов длиной. Странно, как меняется их количество, — погода влияет, что ли? Если дальше так пойдет — придется травить, а он этого не делал с 1964-го.
Вот еще одна — крадется под желтыми козлами, огораживающими костер.
Дад вытащил пистолет. Пуля взбила пыль перед крысиной мордой. Но, вместо того чтобы удрать, она встала на задние лапы и взглянула на него, а бусинки глаз отсвечивали красным в свете догоравших углей. Иисус, ну и храбрые же попадаются!
— Пока, мистер Крыса! — Дад тщательно прицелился, и крыса, корчась, покатилась по земле. Он подошел и пнул ее ногой. Крыса слабо куснула ботинок.
— Ублюдок! — сказала Дад и раздавил ее.
Он обнаружил вдруг, что думает о Рути Кроккет, о том, что вырисовывается под ее тонким свитером. Он поднял крысу за хвост и покачал, как маятник. «Как бы тебе понравился старина Крыса в твоей коробке для карандашей, Рути?» Эта мысль развеселила его, он пискливо захихикал, вздергивая уродливую головку.
Зашвыривая крысу в глубину свалки, он краем глаза уловил появление чьей-то фигуры: высокий, предельно тонкий силуэт шагах в пятидесяти справа. Дад вытер руки о штаны, подтянул их и зашагал в ту сторону.
— Свалка закрыта, мистер.
Человек повернулся к нему. Задумчивое лицо с выдающимися скулами. Седые волосы со странными вкраплениями металлически-серых прядей. Он отбросил их со лба, как пианист на концерте. Глаза человека сделались кровавыми в красном отсвете углей.
— Закрыта? — вежливо переспросил с едва уловимым акцентом незнакомец. — Я пришел сюда смотреть на огонь. Это красиво.
— Да, — согласился Дад. — Вы здешний?
— Я недавний житель вашего чудесного города. Вы застрелили много крыс?
— Да, несколько попалось. Их сейчас миллионы. Слушайте, это не вы купили Марстен Хауз?
— Хищники, — произнес человек, заложив руки за спину. Дад с изумлением осознал, что парень разнаряжен в костюм-тройку. — Я люблю хищников ночи. Крысы… совы… волки. Есть волки в здешней округе?
— Н-нет, — Дад подумал и добавил: — Один парень в Дархеме пару лет назад видел койота. А уж дикие собаки шляются стаями.
— Собаки, — незнакомец сделал презрительный жест, — низкие животные, которые корчатся и воют
