доктором разговаривали внизу. Потом она разглядела, что медленно поднимается и опадает грудная клетка, и облегчение оказалось так велико, что чуть не свалило девушку с ног.
«Я люблю этого человека, — подумала она. — Выздоравливай, Бен. Выздоравливай и быстрее заканчивай свою книгу, чтобы мы могли удрать из Лота вдвоем — если, конечно, ты захочешь взять меня с собой. Лот не на пользу нам обоим».
— Пожалуй, лучше вам сейчас уйти, — сказал врач. — Может быть, завтра…
Бен зашевелился и издал горловой звук. Глаза его медленно открылись, закрылись, открылись опять. Во взгляде, одурманенном наркотиком, все же отразилось понимание ее присутствия. Он протянул к ней руки. Из ее глаз текли слезы, когда она улыбнулась и сжала его руку.
Он пошевелил губами, и она наклонилась, стараясь расслышать.
— В этом городе есть и настоящие убийцы, а?
— Бен, мне ужасно жаль!
— По-моему, я выбил у этого парня один-два зуба. Неплохо для писателя, правда?
— Бен…
— По-моему, хватит, мистер Мерс, — посоветовал врач. — Дайте клею схватиться.
Бен поднял на него глаза:
— Одну минуту.
Потом пробормотал что-то неразборчивое.
Сьюзен наклонилась:
— Что, дорогой?
— Уже стемнело?
— Да.
— Хочешь навестить…
— Мэтта?
Он кивнул.
— Скажи ему… пусть расскажет тебе все. Спроси его… знает ли он отца Кэллахена. Он поймет.
— О’кей, я передам, — пообещала Сьюзен. — Теперь спи. Хорошего сна, Бен.
— Люблю тебя. — Он пробормотал что-то еще, потом глаза его закрылись. Дыхание стало глубже.
— Что он сказал? — переспросил доктор.
Сьюзен сдвинула брови.
— Похоже на «Закрывайте окна», — сказала она.
Вернувшись за пальто, она застала в приемной Еву Миллер и Хорька Крэйга. Порыжевший меховой воротник Евы определенно предназначался для торжественных случаев, а на Хорьке болталась слишком большая для него куртка мотоциклиста. У Сьюзен потеплело на душе.
— Как он? — спросила Ева.
— Думаю, все будет в порядке.
Сьюзен повторила диагноз врача, и Ева как будто успокоилась.
— Я так рада. Мистер Мерс такой хороший человек… Ничего подобного у меня никогда раньше не случалось. А Флойда Перкинсу Джиллеспи пришлось запереть в вытрезвителе. Хотя он вроде бы и не пьян. Просто как-то не в себе.
Сьюзен покачала головой:
— Это на Флойда совсем не похоже.
На минуту наступило неловкое молчание.
— Бен — славный парень, — сказал Хорек и погладил руку Сьюзен. — Недели не пройдет, как он встанет. Вот увидите…
— Я уверена, — согласилась Сьюзен и сжала его руку. — Ева, скажите, отец Кэллахен — это священник из Сент-Эндрю?
— Да, а почему вы…
— Так… любопытно. Послушайте, спасибо вам обоим, что пришли. Если бы вы смогли заглянуть завтра…
— Решено, — отозвался Хорек. — Правда, Ева? — он обнял ее одной рукой за талию. Это требовало немалой длины руки, но он справился.
— Конечно, приедем.
Втроем они вернулись с Джерусалемз Лот.
Мэтт не закричал по обыкновению «Входите!» в ответ на ее стук. Вместо этого из-за двери раздалось тихое и нерешительное: «Кто там?».
— Сюзи Нортон, мистер Берк.
Он открыл дверь, и девушка ощутила самое настоящее потрясение, увидев, как изменился Берк. Он выглядел постаревшим и измученным. В следующую минуту она заметила, что у него на шее висит тяжелое золотое распятие. Оно так странно выглядело на потертой фланелевой рубашке, что Сьюзен чуть не засмеялась — но удержалась от смеха.
— Заходи. Где Бен?
Она все рассказала, и его лицо вытянулось:
— Так Флойд Тиббитс решил разыграть оскорбленного возлюбленного? На редкость некстати… Майка Райсона сегодня привезли из Портленда к Формену. И наша поездка в Марстен Хауз, видимо, откладывается…
— Какая поездка? Причем здесь Майк?
— Хочешь кофе? — спросил он машинально.
— Нет, я хочу выяснить, что происходит. Бен сказал, вы знаете. И я хочу, чтобы вы мне объяснили.
— Это легко сказать, — произнес он. Легко Бену сказать. Сделать труднее. Но я попробую.
— Итак?
Он поднял руку:
— Сначала вот что, Сьюзен. Вы с матерью заглядывали как-то в новый магазин.
— Да, конечно. Ну и что? — удивилась Сьюзен.
— Можешь ты рассказать мне об этом месте? И, что еще важнее — о хозяине?
— О мистере Стрэйкере?
— Да.
— Ну, он совершенно очаровательный. У него просто придворные манеры. Он сделал Глэдис Мэйберри комплимент по поводу ее платья, и она покраснела, как школьница. Он расспросил миссис Боддин о ее перевязанной руке — она обожглась — и дал ей рецепт какой-то мази. Сам написал. А когда вошла Мэйбл… — Сьюзен рассмеялась.
— Да?
— Он предложил ей кресло. Да какое! Настоящий трон. Красного дерева. Сам притащил из другой комнаты, улыбаясь и болтая с прочими дамами. Но оно, должно быть, весило не меньше трехсот фунтов. Он водрузил это кресло посреди комнаты и подвел к нему Мэйбл. Под руку, представляете? А она хихикала. Видели бы вы, как она хихикает! И он подавал кофе. Очень крепкий и очень хороший.
— Стрэйкер тебе понравился? — Мэтт внимательно наблюдал за ней.
— Это все относится к делу?
— Может быть, да.
— Хорошо. Вот вам женская точка зрения. И да — и нет. Пожалуй, я к нему чувствовала легкое сексуальное влечение. Пожилой человек с очаровательными манерами. О таком сразу скажешь, что он умеет заказывать французские блюда и знает, к чему подходит какое вино — да не просто, красное или белое, а какого урожая и какого виноградника. Таких людей тут не бывало — это уж точно. Но ничего женоподобного в нем нет. Ловкий, как танцор. И, конечно, есть что-то привлекательное в человеке, который так откровенно лыс. — Сьюзен немного смущенно засмеялась, задавая себе вопрос, не наговорила
