Сексуальная жизнь в Древнем Риме

достижением цивилизации. На с. 22 своего основного труда «Право матери» Бахофен выделяет три этапа в развитии брака: примитивный этап – неразборчивые сексуальные связи; средний этап – брак с доминированием жены; последний и наивысший этап – брак с доминированием мужа. Он пишет: «Принцип брака и принцип авторитета в семье, подкрепляющий брак, является частью духовного ius civile (гражданского законодательства). Это переходный этап. Наконец, за этим этапом следует наивысший этап – чисто духовный авторитет отца, посредством которого жена подчинена мужу, и все значение матери переходит к отцу. Это высочайший тип законодательства, который был развит римлянами в наиболее чистом виде. Нигде больше идеал potestas (власти) над женой и детьми не достиг столь полной завершенности; и также нигде больше соответствующий идеал единой политической imperium (верховной власти) не преследовался столь сознательно и настойчиво». Бахофен добавляет: «ius naturale (естественный закон) древних времен – не умозрительная философская конструкция, какой ius naturale стал в более позднюю эпоху. Это историческое событие, реальный этап цивилизации, более древний, чем чисто политический статусный закон, – это выражение древнейших религиозных идеалов, свидетельство о ступени в развитии человечества… Но предназначение человека состоит в том, чтобы бросать новые и новые вызовы законам действительности, в преодолении материальной стороны своей природы, которая связывает его с животным миром, и в подъеме к более высокой и чистой жизни. Римляне изгнали из своих законов физический и материалистический взгляды на человеческие взаимоотношения более последовательно, чем другие народы; Рим с самого начала строился на политическом аспекте imperium; в сознательной приверженности этому аспекту Рим видел свое предназначение…»

Мнение Бахофена мы не станем ни опровергать, ни поддерживать. Однако он может сослаться на таких авторов, как Цицерон, который в своем трактате «О нахождении» (i, 2) так говорит о первобытном состоянии человечества: «Никто не знал законного брака, никто не видел своих законных детей».

Более того, даже современные ученые, например Ганс Мюлештайн (в своих знаменитых книгах «Рождение Западного мира» и «О происхождении этрусков»), следуют Бахофену, находя очень сильное этрусское влияние в течение всего доисторического развития Рима. И недавние раскопки дали серьезные доказательства в поддержку этой точки зрения. Вероятно, мы можем согласиться с ней, заключив, что матриархат в каком-то виде преобладал в течение столетий до того, как началось истинное развитие римской семьи и римского государства, основанное на patria potestas, и что остатки матриархата сохранились в разнообразных формах свободных сексуальных отношений, которые сосуществовали с моногамным браком, признаваемым государством. Конечно, при современном уровне знания истории это более или менее ненадежные гипотезы; возможно, в будущем, особенно когда мы расшифруем этрусский язык, они превратятся в исторический факт.

После этих вступительных замечаний опишем брак, каким он был в Риме в исторические времена.

До 445 года до н. э. официальный брак (iustae nuptiae) мог быть заключен только между патрициями – членами правящего класса. Между патрициями и плебеями не существовало connubium, то есть не было таких брачных отношений, которые могли быть признаны в гражданском суде. Позже историки напишут, будто бы злобные децемвиры первыми наложили запрет на браки между патрициями и плебеями (Цицерон. О государстве, ii, 37). Но на самом деле запрет этот входил в число старых законов, которые до того соблюдались только по обычаю, а в 445 году до н. э. были зафиксированы на так называемых Двенадцати таблицах. Впоследствии, после длительной и тяжелой классовой борьбы, запрет был отменен трибуном Канулеем.

В данной связи было бы интересно упомянуть историю Виргинии. Вероятно, за этим сказанием не лежит никаких исторических фактов, но она любопытна с точки зрения своего влияния на литературу (например, «Эмилию Галотти» Лессинга). Приведем сказание так, как его рассказывает Дионисий Галикарнасский, – этот вариант менее известен, чем другие (Дионисий Галикарнасский. Римские древности, xi, 28):

«Жил плебей по имени Луций Виргиний. Он был одним из лучших воинов в Риме и командовал центурией в одном из пяти легионов, участвовавших в Эквинской кампании. У него была дочь Виргиния, самая прекрасная девушка в Риме, обрученная с бывшим трибуном Луцием. (Луций был сыном Ицилия, который ввел должность трибунов и первым ее занимал.) Аппий Клавдий, глава Совета Десяти, увидел девушку, когда она занималась в школе – в то время школы для детей размещались вокруг форума, – и был потрясен ее красотой, ибо она была уже во вполне зрелом возрасте. И без того порабощенный страстью, он еще сильнее разжигал ее, снова и снова проходя мимо школы. Жениться на девушке он не мог, потому что она была обручена с другим и сам он был женат; кроме того, он презирал плебеев и считал позором взять плебейку в жены; да и брак такой запрещался тем самым законом, который он лично внес в Двенадцать таблиц. Поэтому он попытался сперва соблазнить ее деньгами. У нее не было матери, и Аппий непрерывно присылал людей к женщине, воспитавшей ее. Он передал этой женщине много денег и обещал дать больше. Своим слугам он запретил называть женщине имя влюбленного в девушку, велел лишь передать, что он – один из тех, которые могут погубить или спасти любого. Однако он не преуспел и узнал лишь, что девушку стерегут еще тщательнее, чем прежде.

Совсем сгорая от любви, он решился действовать смелее. Послав за одним из своих родственников по имени Марк Клавдий, храбрецом, который мог помочь в любом деле, он признался ему в своей страсти. Затем, объяснив Марку, что тот должен сказать и сделать, он отправил его с несколькими негодяями в школу. Марк схватил девушку и пытался увести ее через форум на глазах у граждан. Поднялось возмущение, сразу же собралась большая толпа, и он не сумел доставить девушку в назначенное место. Тогда он отправился в магистрат. В то время Аппий сидел один на судейской скамье, давая советы и отправляя правосудие тем, кто в нем нуждался. Когда Марк начал было говорить, зрители стали возмущенно кричать, требуя подождать, пока не прибудут родственники девушки.

Вскоре явился ее дядя, Публий Нумиторий, пользовавшийся у плебеев большим уважением. С собой он привел многих друзей и родственников. Чуть позже пришел Луций, с которым Виргинию обручил ее отец. Его сопровождал сильный отряд юношей-плебеев. Едва подойдя к судейской скамье и не успев отдышаться, он потребовал сказать ему, кто осмелился схватить дочь свободного гражданина и с какой целью. В ответ было молчание. Затем Марк Клавдий – человек, схвативший девушку, – сказал такую речь: «Аппий Клавдий, я не совершал никаких поспешных или насильственных действий по отношению к этой девушке. Я ее законный хозяин, и я увожу ее в соответствии с законами. Я расскажу вам, как вышло, что она принадлежит мне. От моего отца я получил в наследство женщину, которая много лет была рабыней. Когда она забеременела, жена Виргиния – которая была ее подругой – убедила ее отдать ей ребенка, если он родится живым. Рабыня сдержала слово, ибо она родила вот эту девушку Виргинию, сказала нам, что ребенок родился мертвым, а сама отдала его Нумитории. Бездетная Нумитория удочерила девочку и вырастила ее как родную дочь. Я долго не знал об этом; но теперь мне все рассказали. У меня есть много надежных свидетелей, и я допрашивал рабыню. И теперь я апеллирую к закону, по которому дети принадлежат их истинным, а не приемным родителям, и по которому дети свободных родителей свободны, а дети рабов – рабы, принадлежащие владельцам их родителей. По этому закону я заявляю о своем праве забрать дочь моей рабыни. Я готов обратиться с этим делом в суд, если кто-нибудь даст мне надежную гарантию, что девушку тоже приведут в суд. Но если кто-нибудь желает решить дело сейчас же, я готов к немедленному рассмотрению дела, без задержек и без каких-либо гарантий относительно девушки. Пусть мои противники решают, что они предпочтут».

После того как Марк Клавдий изложил свое дело, против него выступил с длинной речью дядя девушки. Он сказал, что лишь тогда, когда девушка достигла брачного возраста и ее красота стала очевидной, объявился истец со своим бессовестно наглым иском, который к тому же печется не о своей пользе, а о другом человеке, готовом на удовлетворение любых своих желаний, не считаясь ни с чем. Что же касается иска, он сказал, что отец девушки ответит на него, когда вернется домой из военного похода; сам же дядя девушки заявит формальный встречный иск на обладание девушкой и предпримет необходимые юридические шаги.

Эта речь пробудила в публике сочувствие. Но Аппий Клавдий хитроумно ответил: «Я хорошо знаю закон о залогах за людей, которые объявлены рабами, – он запрещает претендентам на владение этими людьми содержать их у себя до рассмотрения дела. И я не отменю мной же введенный закон. Вот каково мое