Раннее христианство отличалось суровой идеалистичностью в отношении сексуальных связей. Следующее высказывание было хотя бы теоретически верным: «В нашей среде то, что запрещено женщинам, равно запрещено и мужчинам».
Итак, мы видели, что в раннем Риме не было узаконенного наказания за измену, совершенную как мужем, так и женой. Это подтверждается заявлением Катона (цит. по Квинтилиану, v, 11, 39), что обличенная в любодеянии обличается одновременно и в отравлении. При отсутствии закона непосредственно против измены с этим преступлением боролись таким странным косвенным способом. Первые юридические наказания за измену появляются во время нравственных реформ Августа, разговор о которых будет ниже. Наказания включали ссылку и лишение некоторых имущественных прав; к лицам из низших классов применялись телесные наказания. В более поздние времена имелась тенденция к ужесточению этих наказаний. Констанций постановил, что измена должна наказываться сожжением заживо или утоплением в мешке, а Юстиниан приказал заключать изменивших жен в монастыри. Эти позднейшие меры можно назвать, по выражению Моммзена, «благочестивым зверством».
Во время поздней республики в связи с общим улучшением положения женщины развод упростился и стал более распространен. Важным моментом было то, что брак без
А вот о жене, которой так же легко избавиться от мужа:
Поскольку нет сомнения, что возросшее число разводов имело более глубокую причину, нежели «упадок эпохи», мы оставим пока эту тему и обратимся к ней позже, в разделе об эмансипации римских женщин.
Но было бы несправедливо обвинять только женщин в так называемом упадке брака. Мы знаем, что даже в ранние времена мужчины не слишком стремились к ответственности отцовства. Если бы это было не так, мы бы не могли понять, почему человек, упорно отказывавшийся жениться, подлежал наказанию со стороны цензоров с наложением некоторого денежного взыскания. Цицерон пишет («О законах», iii): «Цензоры да… запрещают оставаться безбрачными». Согласно Валерию Максиму («Меморабилия», ii, 9, 1), цензорский указ против безбрачия был издан уже в 403 году до н. э. Ливий (lix., epit.) и Геллий («Аттические ночи», i, 6) рассказывают, что в 131 году до н. э. цензор Метелл произнес знаменитую речь по этому вопросу; в ней содержатся значительные положения, ярко освещающие римскую концепцию брака: «Если бы мы могли жить без жен, не было бы и всех этих забот. Природа устроила так, что мы не можем жить с ними в мире, но и вовсе без них нам не прожить, а посему мы должны стремиться к вечной пользе, а не к временному удовольствию». Самое интересное то, что оратор состоял в счастливом браке, имел четырех сыновей, двух дочерей и одиннадцать внуков; он говорил опираясь на собственный опыт. Из Геллия («Аттические ночи», i, 6, 6) мы узнаем официальную точку зрения: «Государство, в котором браки нечасты, не может быть в безопасности».
После войны с Ганнибалом низшие классы увеличились численно. Теперь авторы откровенно писали об уклонении от браков. Плутарх пишет («О любви к потомству», 497e): «Бедняки не заводят детей, опасаясь, что если те будут плохо питаться и не получат образования, то вырастут невежами, лишенными каких-либо добродетелей». Кроме того, существовали и соображения, о которых говорит Проперций (ii, 7, 13):
Сенека приводит еще одну причину («Фрагменты», xiii, 58): «Самая бессмысленная вещь на свете – жениться с целью родить детей, чтобы наш род не пресекся, или чтобы иметь опору в старости, или чтобы получить наследников». Даже у государства отпал сильнейший побудительный мотив к поощрению браков: оно перестало нуждаться в непрерывном притоке молодых солдат для своих бесконечных войн. В длительный период мира в первые столетия новой эры Риму не требовалось такого количества воинов для сохранения своего статуса или расширения владений. В то время было гораздо проще вести образ жизни одного из персонажей писем Плиния («Письма», iii, 14) – бывшего претория, который жил на своей вилле с несколькими наложницами. (Естественно, он не был женат.) И наконец, для человека, знакомого с философией, семья была не чем иным, как ненужным бременем. Вот что говорил Цицерон (цит. у Сенеки, «Фрагменты», xiii, 61): «Гирций спросил Цицерона, женится ли тот теперь, расставшись с Теренцией, на сестре Гирция. Цицерон ответил, что никогда больше не женится снова, потому что ему не совладать с философией и с женой одновременно». Он же так высказывается в «Парадоксах стоиков»: «Или в нашем представлении останется свободным тот, которым повелевает женщина, устанавливая ему свои законы, предписывая, запрещая все, что ей угодно?»[18]
Итак, мы видим, что с постепенным освобождением личности из оков традиционной морали и требований общества число причин не вступать в брак увеличивалось. Такой процесс неоднократно повторялся в истории.
Естественно, государство иногда старалось обуздать этот процесс законодательно, ведь под угрозой было само его существование. Первым такую попытку предпринял Август. Его указы о нравственности были решительными и радикальными, но не дали особого эффекта, поскольку государственное законодательство в таких случаях всегда мало помогает. Моммзен описывает их в замечательных выражениях; они были, по его словам, «одним из самых впечатляющих и долгодействующих нововведений в уголовном законодательстве, известных истории». Они известны как
Август жестко проводил эти законы в жизнь. Какого результата он добился? Выслушаем свидетельства нескольких современников. Светоний («Август», 34), описывая закон о порядке брака для всех сословий, говорит: «Этот последний закон он хотел сделать еще строже других, но бурное сопротивление вынудило его отменить или смягчить наказания, дозволить трехлетнее вдовство или увеличить награды. Но и после этого однажды на всенародных играх всадники стали настойчиво требовать от него отмены закона; тогда он, подозвав сыновей Германика, на виду у всех посадил их к себе и к отцу на колени, знаками и взглядами убеждая народ не роптать и брать пример с молодого отца»[19]. У Кассия
