некоторые добивались неплохих результатов. Армии генералов В. С. Поленова и М. А. Рейтера прорвали вражескую оборону в районе Погорелого Городища в августе 1942 г., корпус генерала М. Д. Соломатина не только мужественно сражался в окружении, но и вырвался из вражеского кольца. Талантливым командиром показал себя П. А. Белов. Некоторые из названных военачальников в послевоенных воспоминаниях рассказывают о действиях своих частей и соединений.
Другим везло меньше: не всегда успешно действовали армии И. И. Масленникова, В. И. Швецова, К. Д. Голубева. Не добился успехов под Ржевом Д. Д. Лелюшенко. 30-я армия под его командованием с января по ноябрь 1942 г. – 10 месяцев для военного времени – срок большой – вела жесточайшие бои за Ржев, но так и не смогла его взять. В сентябре дивизии генерала уже стояли на улицах города, но… В своих воспоминаниях «Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Записки командарма» Д. Д. Лелюшенко назвал некоторые отличившиеся в тех боях дивизии и части, имена некоторых командиров и бойцов, но не более того. Перечисление это не заняло даже двух страниц.
Умолчание тех сражений известными советскими полководцами и военачальниками – свидетельство того, что больших успехов на этом участке фронта не было. Память о тех боях у государства и народа была разная.
Память
Память государственная была недолгой. После приказа Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1943 г., где события у Ржева были поставлены в один ряд с самыми значительными битвами и сражениями первых лет войны, наступило молчание на долгие годы. Правда, 3–5 августа 1943 г. Верховный лично проехал по территории ржевско-вяземского выступа. 3 августа в Юхнове он встречался с командованием Западного, 5 августа в д. Хорошево под Ржевом – с командованием Калининского фронтов. Это был практически единственный выезд его на фронт, хотя фронт был уже далеко. Н. Н. Воронов, начальник артиллерии Красной Армии, который был участником встречи со Сталиным в Юхнове, назвал позднее эту поездку «странной, ненужной». Он писал: «Зачем надо было ехать столько километров по дороге, развороченной танками и тракторами, местами ставшей непроезжей, и остановиться в городке, далеко отстоящем от фронта? Видеть он отсюда ничего не мог, ни с кем, кроме нас, здесь не встречался. Связаться отсюда с фронтами было куда сложнее, чем из Москвы». То же самое относится и к Ржеву, который был разрушен полностью. Неразрушенные жилые дома нашлись лишь в трех километрах от города, в деревне Хорошево, где И. Сталин и переночевал в ночь с 4 на 5 августа в сельском доме.
Интерес Главнокомандующего к городам «на ближних подступах» к Москве можно объяснить лишь тем, что он хотел лично посмотреть на места ожесточенных боев на подступах к столице, хотел увидеть Ржев, эту «занозу», которую не могли «вытащить из-под Москвы» больше года.
Впечатления от этой поездки были, вероятно, сильны. Недаром И. Сталин упоминал о ней, хотя и без названия места, в своих посланиях и Ф. Рузвельту, и У. Черчиллю. Он писал соответственно 8 августа 1943 г.: «Только теперь, по возвращении с фронта, я могу ответить Вам на Ваше послание от 16 июля… Приходится чаще лично бывать на различных участках фронта», 9 августа – «…Мне приходится чаще, чем обычно, выезжать в войска, на те или иные участки нашего фронта». Упоминали об этой поездке Сталина на фронт с названием конкретных мест С. М. Штеменко, А. И. Еременко. Упоминалась эта поездка и в некоторых исследовательских работах. Несмотря на это, в советское время к факту поездки относились скептически, и только новые публикации в 1990-е годы, в том числе воспоминаний людей, сопровождавших Сталина, уничтожили недоверие.
В самом Ржеве никогда не сомневались в приезде Сталина. В Ржевском краеведческом музее хранится решение об увековечении памяти об этом событии. Живет красивая легенда: якобы жители города после войны обратились к Самому с предложением создать в доме, где он останавливался, музей. Сталин якобы ответил, что в музей ходят не часто, пусть в этом доме будет библиотека. Библиотеку имени Сталина в доме и открыли, а хозяйке дома построили новый, в Ржеве. Библиотека работает до сих пор, есть там и небольшая экспозиция в память о событии.
Разрушенные практически до основания древние русские города, бывшие опорными пунктами врага на ржевском выступе, после войны народным трудом были возрождены из праха. Но лишь одна Вязьма была включена в специальное постановление Совнаркома СССР о восстановлении 15 старейших русских городов. В 1946 г. в Вязьме был открыт памятник генералу М. Г. Ефремову.
Советская государственная идеологическая машина, будучи монополистом в интерпретации истории, по капле выдавливала информацию о военных действиях на выступе. Причина понятна: при рассказе о них пришлось бы говорить о неудачах всемирно известных военных триумфаторов и авторитетов, о затратном характере военных действий на подступах к Москве. Известный историк В. М. Кулиш в одной из своих работ привел слова начальника Главного политического управления Советской армии и Военно-Морского флота А. А. Епишева, сказанные им на встрече с историками В. М. Кулишем и Н. Г. Павленко в 1967 г.: «…Говорят: подавай им черный хлеб правды. На кой черт она нам нужна, если она нам не выгодна».
Деление истории на выгодную и невыгодную, игнорирование и замалчивание неудач, поражений, просчетов, представление поражений как побед, пренебрежение государства к отдельному человеку привели к тому, что многие поколения политиков, военных в нашей стране после Великой Отечественной войны были воспитаны на том, что потери могут быть оправданы возвышенными патриотическими и общенациональными целями, «что мы победили, неважно какой ценой», «смерть на поле боя – это слава», «великим законы войны не писаны».
Но, несмотря на жесткую цензуру, даже то, что все-таки было опубликовано в мемуарной литературе, что можно было прочитать между строк в исследовательских работах, устные и неопубликованные рассказы участников и местных жителей, энтузиастов, хоронивших убитых, количество имен и цифр на плитах многочисленных братских могил позволяли представить кровавую мясорубку в ржевских, бельских, зубцовских, сычевских, вяземских, гжатских, юхновских лесах и болотах. После войны райвоенкоматы, военные архивы были засыпаны тысячами писем от людей, искавших могилы своих погибших или пропавших близких. Родственники тысячами приезжали на места сражений. Постоянно тянуло сюда и тех, кто здесь воевал.
Е. М. Ржевская приезжала в Ржев неоднократно. В одной из своих поездок в д. Займище Ржевского района она записала рассказы водителя Саши: «Здесь мертвые все еще ждут, когда живые их похоронят. Саша рассказал мне со слов своей матери: она вместе с другими женщинами ходила косить на дальние полянки. Они вдруг увидели: в заросшем окопе сидит солдат в шинели и каске. Женщины обомлели. Заплакали и бросились к нему, но только дотронулись, как он рассыпался».
Молчание власти вызывало недоумение, возмущение. Возможно, поэтому в 1978 г. – в 35-ю годовщину освобождения – Ржев, единственный из городов на территории выступа, был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
Народ никогда не забывал о «ржевской прорве». Образы народной памяти о боях под Ржевом как о кровавом побоище ярко выражены в стихотворениях, появившихся после войны. Несомненно,
