прочь, в темноту, протянул руку… Пальцы болезненно ткнулись в жесткий камень. Льдистая мокрая стена.
— Дворец-то? А нийе никог двораца! — расхохотался юнак за спиной. — Вот: само пещерица йе. Костер и сено. А больше — ничего.
— Откуда сено? — Я осторожно обернул гудящую голову.
— А из соседней норы. — Юнак махнул рукой влево. — Там гнило йезеро и трава расте цветаста. Вонюча — страсть! Стеблины толсты, сочисты… Но ежели поискати, можно жухловату найти, почти суху. На костерок хватает.
Вяло передвигая ноги, я тронулся влево. Не заблудился — шел прямо на запах. Склонившись почти до земли, втиснулся под низкий каменный карниз — так и есть. В соседней пещере было… почти светло. Вдали, метрах в пятидесяти, красноватый полумрак переливчато искрился: будто горячие крупные угли алеют, рассыпаны в черной траве. Нога ступила в льдистую воду. Кажется, вода тоже светится. И будто подкрашена. Как бледная кровь. Или нет: как проявитель в лучах багровой фотографической лампы.
Вдох… Выдох как сладостный стон. И снова вдох. Угу… вот и выросли из темноты серебристые башни фонарей на гранитной набережной. Выдвинулись влажные плиты дебаркадера. Хрустя, воздвигся из пахучего тумана скелет мраморной лестницы: как вздыбленные клавиши гигантского клавесина затвердели шероховатые белые ступени. Не спеша соткались из пыльцы чугунные цепи подвесного моста… Дышите глубже, вебмастер Тешило. Подходите ближе: не бойтесь. Конечно, неприятно взирать на развалины собственного дворца. Неприятно наблюдать, как под обломками водонапорной башни поблескивают куриные лапы придавленного трицератопса. Однако… не все потеряно в этой лучшей из пещер. Вы чувствуете, сколько вдохновения в темном воздухе?!
А вот и «Децебал билдинг» — печальная громада с чудовищной трещиной посередине. Темный, местами обвалившийся небоскреб торчал над руинами дворца, как вздернутый кверху нос тонущего крейсера. Я постоял с минуту, задрав голову и размеренно дыша. Ну вот и чудно. Если не ошибаюсь, кое-где засветились окна.
Обломки пожарной лестницы, пробив несколько этажей, обрушились в бассейн атриума и чернели там, как обглоданный скелет кашалота в огромной суповой тарелке. Фонтаны Большого Каскада засыпаны осколками стекла и бетонной пылью. Вверху, напоровшись на тугие ребра стеклянного купола, тихо жужжит погасшее искусственное солнце. Лазерные диски, пластиковые стаканы, куски растерзанных кактусов на полу. Я вошел в мертвый лифт. Отколупнул пальцем кусок отслоившейся пластиковой панели «под красное дерево». Поехали вверх, дружок. Давай-давай, поднимайся.
Лифт недовольно, полусонно загудел — и вдруг матово прожелтели лампы под потолком. С очередным вдохом любексовой пыльцы прояснились, разгладились треснувшие зеркала на стенках. Двери мягко закрылись — беззвучно и грациозно кабина стартовала вверх по черной разрушенной шахте.
С каждым шагом загребая мертвые обрывки лиан, цеплявших лодыжки босых ног, я прошел по задымленному коридору. Дубовая дверь в кабинет лежит на полу. Ужас! — из-под продавленного стола торчат маленькие женские ноги в шерстяных чулках… Австрийский штуцер с раздробленным прикладом. Толстый хвост безжизненной косы… Я склонился над телом вилы Ракии и похолодел. К желтому морщинистому лбу прилипли струйки поседевших волос. Длинный нос заострился книзу, из-под нижней губы видны тупые кончики темных зубов… Облаченная в снежно-белую вышитую сорочку, раскинув по паркету тонкие изломанные ручки, под столом лежала — старуха.
Превозмогая отвращение, я коснулся уродливого лица. Разгладил эти ненужные морщины. Кончиком мизинца провел по иссохшему старческому рту — прямо под пальцами эти губы мгновенно набухли, слегка увлажнились и начали розоветь. Послушно заблестели волосы, распушились и потеплели, избавляясь от седого налета. Вот… так лучше. Ладонь скользила по нежной, оживающей коже, осторожно забираясь под грубую ткань сорочки — выравнивая царственно-узкие запястья в широких рукавах, заново изваивая тонкие косточки ключиц, выправляя смуглые худые плечи…
Через несколько минут она вздрогнула и задышала. Даже цветы в венке будто посвежели: бледные лепестки покрылись росистой испариной. Я заметил это и убрал руки. Устало поднялся с колен, стряхивая с пылавших ладоней пыльцу. Вила Ракия распахнула янтарно-карие глаза и — медленно, безудержно покраснела. Опустила ресницы — быстро протянув загорелую ручку, одернула подол.
— С пробуждением, моя птичка, — сказал я. — Приводи себя в порядок — и прибери здесь немного. Устроили, понимаешь, римские развалины. Стоило отлучиться на денек — и все хозяйство в полной заднице…
Ворча, я продел руки в рукава бархатного самоедского ергака, любезно подставленного Ракией. И перешагнул порог кабинета. М-да. Интерьер некогда роскошной залы теперь напоминал батальное полотно на тему «Бегство наполеоновской гвардии из горящего рейхстага». Похрустывая пятками по битому стеклу, перешагивая поверженные римские статуи и стараясь не ступать на выжженные прогалины в ковре, я добрался до трона. Помнится мне, под бархатной подушкой на сиденье припрятан пульт дистанционного управления. Пощелкав кнопками, включил кондиционер и фоновое освещение.
В зале просветлело, развеялся горький дым — и я разглядел неподвижные тела, валявшиеся на полу. Нет, это не трупы. Мои жрецы попросту… спят. Вон, в углу прикорнул Би-Джей, уронив голову на кадку с обгорелой искусственной пальмой. Отто фон Кульбитц, сжимая меч в забинтованной руке, свернулся калачиком под перевернутым диваном. А рядом, завернувшись в ковер, дребезгливо храпит еще один кадр: судя по железным сапогам, торчащим из пыльного рулона, это витязь Акундин.
— Так… подъем, джентльмены, — сухо заметил я и позвонил в колокольчик. Босс вернулся и хочет знать последние новости.
Новостей за тридцать шесть часов накопилось немало. Однако прежде всего меня интересовали ответы на три вопроса:
1. «Чем закончилась битва на лодьях?»
2. «Кому достались алыберские камнеметы?»
3. «Кому достался волшебный меч Императора Константина?»
По первому вопросу с докладом выступил господин Би-Джей, Пришепетывая и радостно брызжа слюной, старичок доложил, что банда Рогволода-Посвиста полностью разгромлена. Ура! Несговорчивый Старцев все-таки протрубил в рог — уже после того, как вывел из строя несчастного Берубоя (а заодно с Берубоем и меня самого, великого вебмастера Тешилу)… Да-да, битва семаргла с князем Лисеем закончилась позорным поражением пламенного полковника Берубоя. Получив по Златой Цепи сообщение о коварном замысле Огненного вука, Алексис решил обезопасить себя крестным знамением. Силовая волна распространилась, как я понимаю, на добрых полкилометра вокруг — повсюду было начисто выжжено любое рифмованное волшебство во всех проявлениях. В частности, сломался и мой Огненный вук. Более того: виртуальный удар передался от контуженого «Стелс-1» сюда, в подземный Центр управления полетами. В результате — мой любимый замок в руинах, а сам я провалялся в глухом бреду более суток.
Хорошо еще, что по приказу жреца Акундина отважные вилы из группы «Торпедо» успели эвакуировать обломки семаргла с поля боя. Еще минута — и «Стелс-1» сделался бы добычей вышградских дружинников. А теперь Огненный вук уже вторые сутки коматозил в монтажном цехе. По данным Би-Джея, от него осталось только физическое тело: полызмейка повреждена, силовое поле разряжено, двигатели не функционируют…
А все из-за Старцева! Не зря говорят: дорога в ад вручную вымощена нашими благонамеренными друзьями… Я всерьез разозлился на Алексиев. Впрочем — смягчился, когда следующий докладчик (витязь Акундин) обрадовал победным известием: два уцелевших камнемета все-таки достались Старцеву!
Йес. Эту маленькую битву Сварог проиграл, ха-ха! Отныне у нас есть удобные механизмы для достойной встречи иностранного визитера по имени Чурила. Отлично. Теперь — последний вопрос: кому в итоге достался волшебный меч?
Все взгляды обратились на жреца фон Кульбитца. Группенфюрер дивизиона «Динамо» выступил с непродолжительным, но очень эмоциональным докладом, суть коего сводилась к следующему: мой друг Бисер — «отвашни смельчак унд зерр гут зольдат», но вместе с тем — «абзолют кретин унд иекарош пестельник». Спорить с бароном было трудно. Судите сами. Поначалу мой приятель действовал четко по плану: получив сизого голубя с весточкой о прибытии торговых кораблей, немедля поспешил к месту битвы.
