Введение в чтение Гегеля

Эта Религия, будучи естественной, оказывается ниже Религии греков, уже человеческой, ибо художественной. Но она выше ее ровно настолько, насколько греческая Религия есть не более чем Религия Господ (ограниченных своим статусом, равных самим себе).

Библейский Бог — один, у него нет конкурентов, и он может меняться, ничуть оттого не умаляясь; напротив, языческие боги должны оставаться самими собой («совершенными»), хотя бы они и спускались на землю.

Библейский Бог в конце концов оказывается становящимся Совершенством, чем-то для отвлеченного Разума немыслимым. Он становится христианским Богом и остается им, пока длится История.

Здесь также есть три диалектические стадии:

(1) Мистерии (Вакханалия);

(2) Атлет (Празднество);

(3) Язык литературы (Пиндар и пр.).

Сначала небольшое Введение (2-й абзац параграфа): переход от общественного Культа к Мистериям.

1. Мистерии (р. 503, 19-я строка—504, 23-я строка /с. 385–386/).

Мистерии, которые представляют собой синтез общественного Культа (жертвоприношение) и мистической составляющей Религии, выявляют отношение: Гражданин — Государство. Мистическая составляющая обнаруживается здесь в иной форме: ибо бог теперь — не только предмет Созерцания (Andacht), но также и Begierde, Вожделения. Стало быть, в Мистериях есть элемент Желания, чреватого уничтожением (Вакханалии). Греческие Мистерии = первый, наивный опыт обожествления Человека.

(Р. 503, 10—4-я строки снизу /с. 385/: Вставка: критика-замечание в адрес философов-рационалистов — от Канта до Шеллинга. Понять Историю как становление Истины — это гегельянство. Ошибаются все прочие, полагая, что могут, опираясь исключительно на разум, прийти к познанию истины. Это замечание опровергает пресловутый «панлогизм» Гегеля.)[143]

Два следующих абзаца (р. 503–504 /с. 386/):

Человек становится человеком тогда, когда перестает желать вещь и начинает желать желание. «Первое» Желание подавляется в ходе и посредством Борьбы, и Человек таким образом перестает быть животным. Эта сублимация впервые обнаруживается в изобразительном Искусстве, лирической Поэзии, в Мистике, где вожделенный предмет уже нереален, в последнем же случае упраздняется и само представление о предмете. Человек, не желающий потеряться в «мистическом единении», должен вернуться к материальной основе своего Желания. Первый шаг: оргиастический культ Мистерий. Человек снова находит здесь материальный предмет вожделения, испытывая голод (Элевсин) и сексуальное влечение (Дионис).[144] Однако это не движение вспять, потому что самосознание никуда не девается.

Итак, Оргия объединяет в себе оба (активные) элемента, изгнанные из официального Культа. Но и она тоже мимолетна, эфемерна. В этом ее ущербность. Долго пребывать в ор- гиастическом состоянии так же невозможно, как и прожить жизнь в Храме. Здесь все еще содержание (человеческое существование) фактически переполняет форму (религиозную, «художественную»). Оргии и Мистерии остаются в прошлом, потому что Человек хочет жить настоящей и полной телесной жизнью, потому что он не хочет стать тенью. Языческие Мистерии — это мистерии Хлеба и Вина, но еще не мистерии Плоти и Крови.[145] Соединяющее звено — культ Атлета.

2. Атлет (р. 504, 24-я строка—505, 10-я строка /с. 386–387/).

Мистерии богов-олимпийцев: Олимпийские игры, религиозное Празднество. Атлет являет собой сущность художественной Религии; это одновременно идеал Господина (он признается Господином без насилия, без преступления) и Бог, ставший плотью. Культ Игр, Атлета, есть празднество, которое Человек устраивает в свою собственную несть.*** Атлет: «ein beseeltes lebendiges Kunstwerk»/ «одушевленное живое художественное произведение»/ (р. 505, 5—6-я строки /с. 386– 387/).

Впервые Человек получает возможность жить целиком в «религиозном» Мире. Здесь: Атлет, живущий в «мире» спорта. (В «мире» Статуй, как и в Храме и т. п., жить невозможно… Но чего здесь не хватает, так это Духа; Атлет не разговаривает: нет Логоса, одна лишь Плоть).[146]

3. Язык литературы (последний абзац параграфа).

Атлет молчит. Но дифирамбический Поэт (Пиндар) его воспевает. Переход от собственно художественной Религии к Религии литературной (параграф с).

с. Das geistige Kunstwerk /Духовное произведение искусства/ (р. 506–520 /с. 387–399/)

«Спортивный мир» — Мир человеческий, в нем можно жить. На первый взгляд он даже может показаться совершенным, ведь в нем есть «чемпион мира», т. е. человек, обретший в борьбе всеобщее признание своей единичности. Но спортивная борьба несерьезна (нет риска жизнью), и, кроме того, Человек здесь получил признание только как тело. Итак, несовершенство «спортивного Мира»: отсутствие подлинной (целостной) Индивидуальности, а значит настоящего «удовлетворения».

Складывающийся новый Мир — это Мир литературы. Этому Миру недостает Wirklichkeit, действительности. Человек бежит реального Мира, выстраивая Мир литературы, религиозный, стало быть, мир. И всякая Религия необходимо порождает Литературу: сначала священную, потом мирскую, но соотносясь с какой-то высшей ценностью. Любая Литература сотворяет некий Мир. Мир языческой (религиозной) литературы рождается вместе с Эпосом, живет в Трагедии и умирает как Комедия. Отсюда три диалектические этапа:

(1) Эпос: панорама этого Мира;

(2) Трагедия: актер, лицо, действующее в нем;

(3) Комедия: итог деятельности этого действующего лица.

(Введения нет, потому что общим введением в параграф с служит последний абзац параграфа Ь, т. е. третий этап предыдущего диалектического движения: Литература рождается из Мистерий и Оргий, а равно из Спорта).

i г Эпос (р. 506, 7-я строка—509, 3-я строка снизу/с. 388–391/).

1-й абзац параграфа: Первое объединение народов в одну Нацию ради общей цели, например в Троянской войне. Объединение по причине противостояния (союз против…). Действия этого объединения не суть проявления «сущности» Мира: нет всемирного Государства, Империи.

лась статуя, и честь занять среди своего народа место каменного божества…» (с. 386–387) (прим. перев.).

2- й абзац: Анализ эпического Мира. Он целостен, в нем можно жить. Но в нем есть Oberbefehl /верховное повеление/ и нет Oberherrschaft /верховной власти/', есть единое командование и нет единого правления. Это находит отражение в Пантеоне. (Стадия Ощущения, но еще не Восприятия-Трагедии или Рассудка-Комедии).

Нет подлинного, непревзойденного Героя (Актера, действующего лица): его появление будет означать распад союза; то будет Трагедия. Тогда явно обнаружится тот конфликт Всеобщего и Единичного, который таит в себе Мир «священного союза».

3- й абзац: Этот Мир раскрывается для Человека в Эпосе.

Der Schluss /заключение/ («Силлогизм») относительно

Эпоса:

1) das Extrem der Allgemeinheit /крайний термин — всеобщность/ = die Gotterwelt /мир богов/;

2) die Mitte /средний термин/ (Besonderheit /особенное/) = das Volk in seinem Helden / народ в своих героях/;

3) das Extrem der Einzelheit /крайний термин — единичное/ = der Sanger /певец/.[147]

Народ, действуя в своих Героях и в них обретя особенное лицо /individualise/, служит средним термином между Олимпом, представляющим Всеобщее, и эпическим Певцом, воплощающим Единичное.