Как сейчас, его помню. Невысокий такой, худенький, с острыми глазками. Что я ни скажу — он вопрос, и один другого глупее. Мальчики со смеху давятся. Как мне хотелось тогда этого остроглазого схватить за чуб. А еще больше хотелось выбежать из класса. Едва дождался звонка; вбегаю к директору и без обиняков заявляю, что ухожу из гимназии. «Что так?» — удивляется директор. «Классом не владею, нет у меня педагогического дара».
Леня
Грохотов. Представь себе, так уверил меня в этом тот мальчишка.
Женя. Ну и потом что?
Грохотов. Обошлось понемногу. Раньше ведь ребята на нас, учителей, не так смотрели, как вы — советские школьники. Мучителями нас считали. Где им было задуматься о том, что они могли искалечить судьбу человека, заставить молодого учителя бросить любимое дело, разувериться в своем призвании. И так, ни за что, потехи ради…
Валентин
Женя. Так ты смотри, Валя…
Валентин. Вот чудак, сказал же, что извинюсь…
Женя. Я надеюсь, Валька…
Ваня. Нет, что ты ни говори, а стихи я не люблю. Вот Шолохов или Фадеев, — читаешь, оторваться невозможно.
Леня. Ну и зря! А я очень люблю. Пушкина читаешь — душа поет.
Ваня. Пушкина! Сказал! Кто ж Пушкина не любит!
Леня. Ну, а Маяковского?
Ваня. Хватил! Маяковского! Конечно, Маяковского я люблю. Я его чуть не всего наизусть знаю…
Леня. Ну, а Симонова? Помнишь:
Ты знаешь, я как будто даже жест этот вижу: нате, мол, гады, смотрите, как русский человек за свою родину умирать умеет! Здо?рово написано!
Ваня. Ну, так еще бы! Это ж Симонов! Симонова кто не любит!
Леня. Ну вот! А говоришь, стихи не любишь!
Витя. Леня Жарков! Сегодня у вас будем заниматься?
Леня. Как хочешь, можно у вас!
Витя. По алгебре?
Леня. Нет, по геометрии. У нас там еще билетов десять осталось.
Витя. Давай, Леня, закончим по геометрии и скорей за химию. Я больше всего химии боюсь.
Леня. Ну и зря! Я тебе каждый билет растолкую. Химию-то я хорошо знаю.
Костя. Иван Сергеевич!
Иван Сергеевич. А, Костя! Что тебе, голубчик?
Костя. Иван Сергеевич, пожалуйста, спросите меня еще раз. Я хочу исправить четверку.
Иван Сергеевич. Хорошо. В следующий раз.
Костя. Ой, спасибо вам. Я знаете как подготовлюсь!
Иван Сергеевич. Увидим, увидим. Не говори «гоп», пока не перескочишь!
Костя. Перескочу!
Гера. Валя! Ты не забыл, что у тебя сегодня доклад в седьмых классах? Они ведь ждать будут.
Валентин. Постой, постой… какой доклад?
Гера. Я так и знал, что забудешь. Об изобретателе радио Попове.
Валентин. Ну что ты будешь делать — из головы вон! Ты пойди скажи, чтоб перенесли.
Гера. Да! Сам пойди и извинись перед ребятами.
Валентин. Неужели?
Гера. А ты думал? Ты же их второй раз подводишь. Нельзя же так…
Валентин. Ладно, нечего мне тут нотации читать.
Гера. Да ты пойми…
Валентин. Всё!
Антонина Николаевна! Подождите…
Яковлева
Валентин. Антонина Николаевна, я вас не думал обидеть.
Яковлева. Да. Вы не думали меня только обидеть. Вам хотелось показать ребятам, что зря я набралась смелости преподавать в классе, где обучается «сам» Листовский! Может быть, непедагогично говорить с вами таким образом, но я не могу иначе. Вы издевались надо мной из урока в урок