время ворковала, успокаивая. В результате этих манипуляций, призванных внушить мне, что я беспомощный, трусливый ребенок, меня затошнило. Теперь я поняла, как они борются с вампирами: насылают на них Ирину со шприцом в руках, которая очень эффективно вызывает у кровососов отвращение к крови.
Прочтя, как 'истинный' филолох, только начало и конец 'Истории', я поняла, что на самом деле всем в этом мире заправляют вампиры. Нет, они не так глупы, чтобы занимать руководящие посты, но успешно контролируют все органы власти. Я, конечно, и раньше понимала, что наша власть далека до идеальной, но чтобы так…
В общем, испытав такое разочарование, я в одиночестве (хозяин дома, как всегда, отсутствовал, занимаясь своими темными делишками) опустошила холодильник, не заморачиваясь с готовкой, и пошла спать, оставив гореть над кроватью маленький ночничок: полная луна отбрасывала на стену зловещие тени.
Ночью я проснулась от невыносимой жажды. Что-то нехорошее бродило по жилам, свивая тело в клубок. Я решила, что поможет излюбленное всеми студентами средство — пустырник, ну, на худой конец, молока теплого попью. Спускаясь по лестнице, я почти не замечала, что дом погружен в темноту — глаза и без того черной пеленой застилало бешенство.
В гостиной развевались занавески — окно было открыто нараспашку. Должно быть, Барский вернулся и открыл его, но я все равно не могла понять такой беспечности, если только хозяин дома не пришел в сильном подпитии. Да, трудно себе представить двухметровую пьянь. Хорошо, хоть с разговорами не полез или погром не устроил, а то я бы за себя не поручилась — кулаки так и чесались, монстрик внутри меня радостно потирал ручки.
Вдруг в полосе лунного света на стене мелькнула тень. Задремавшая, было, боязнь темноты снова проснулась и завозилась во мне, заставляя терять самообладание. Я подскочила к стене и стала судорожно хлопать по ней рукой: где-то здесь был выключатель. Я догадалась хлопнуть чуть выше моего роста (убью Барского!) — свет зажегся, и я поняла, что в темноте было лучше.
Напротив меня сидела маленькая такая собачка… с меня ростом и смотрела очень умными черными глазами. Я догадалась, что передо мной оборотень, только этот (в отличие от моего ночного кошмара) был весь покрыт бурой шерстью. Когда он ощерился клыками, я завизжала и рванула в кухню, успев заметить, что оборотень бросился к окну. Я сидела в углу и тряслась, не желая ничего больше видеть, внушая себе, что все это сон. Я почти не заметила, как меня обняли сильный руки. Барский укачивал меня, нашептывая что-то нежное, целуя, как маленького ребенка в лоб, глаза, щеки. Когда до меня стало доходить, что детей в губы не целуют, по крайней мере, так… было уже поздно. Этот большой, сильный мужчина, казалось, хотел меня проглотить. Я от удивления приоткрыла рот, и он тут же воспользовался ситуацией, лаская своим горячим языком, мой язык, щеки, губы. Я хорошо помнила свой первый поцелуй: тогда Сережа действовал очень осторожно, незаметно подкрадываясь, обнимая, поглаживая плечи, руки, затем, целуя щеки, а когда меня уже трясло от предвкушения, и губы. Помню, как я потом сидела у него на коленях и, пялясь в стенку за его спиной, анализировала свои ощущения: неужели это люди так любят? После тех поцелуев я уже не была уверена в том, что хочу продолжения, поэтому мне так легко было себя контролировать. Но в этот раз творилось что-то странное. Я не поняла, как оказалась на столе, его руки поспевали всюду: они ласкали, гладили, терли. И я чувствовала только жар, сметающий все мысли, оставляющий опустошение. Казалось, что из меня сейчас вынут душу, не оставив ничего взамен. И это меня испугало, помогая прийти в себя.
Я оттолкнулась от него: стол сдвинулся с места и, потеряв равновесие, я неуклюже шлепнулась на шершавый кафельный пол. От боли на глаза выступили слезы. Кажется, я отбила не только филейную часть, но и что-нибудь еще. Барский что-то прорычал и выскочил из кухни. Ну, и черт с ним! Морщась и ругаясь, как сапожник, я, кряхтя, поднялась и пошла в свою комнату. Занавески в гостиной больше не колыхались — окно было закрыто. Только завалившись в постель, я поняла, что молока так и не выпила.
Я смотрела глупую мелодраму, которая отнюдь не помогала отрешиться от мыслей о вчерашнем происшествии. Барский уехал, оставив мне записку на кухонном столе (печально известном) и затарив холодильник. Наверное, не хочет, чтобы я умерла с голоду. Только зря старается, я, скорее всего, умру от смятения чувств и аритмии, которая буквально оглушала меня с самого утра. Я боялась, что Барский внезапно вернется. Мне было стыдно, непонятно, за что. В конце концов, не я это все начала!
Глупая героиня фильма очень напоминала меня: бестолковая, неряшливая неудачница, влюбившаяся в инфантильного парнишку, не понимающего своего счастья (хотя, в чем тут счастье?). Они бегали друг за другом, а потом и друг от друга, на протяжении всего фильма. Наконец, мне надоел этот детский сад, и, одевшись, я вышла из дома. Вокруг дома было что-то среднее между садом и лесом, который пересекали протоптанные в снегу тропинки. Я бы не удивилась, если бы по ним бегали дикие звери (или оборотни?). Погуляв с полчаса, я нашла заброшенную беседку, неимоверно этому обрадовавшись: еще одно место, в котором можно прятаться от требовательного взгляда Барского.
Расчистив немного беседку от веток, я решила погреться и передохнуть, и пошла к дому. Там меня ждал сверкающий улыбкой сюрприз: на крыльце стояла Ирина. Я кисло улыбнулась в ответ.
— А Валентин уехал, — сказала я в порыве притворного сочувствия.
— Ах, как жаль, — защебетала она, — он так просил доставить результаты анализа сегодня.
Меня это заинтересовало:
— Я могу помочь?
Ирина неуверенно потопталась, но, видимо, не смогла придумать аргументов против и отдала мне белый конверт. Улыбнувшись почти искренне, я вбежала в дом и тут же без зазрения совести вскрыла конверт… и разочарованно вздохнула: на этом языке я не говорю и даже не читаю. Листок был испещрен сугубо медицинскими терминами. Неужели Барский способен это понять? Хотя, что я о нем знаю, кроме того, что он охотится на вампиров и спасает незнакомых полукровок.
Так что, оставив вскрытый конверт все на том же кухонном столе, на который не могла смотреть без содроганий, я отправилась спать, справедливо полагая, что темное время суток не самое удачное для встречи с хозяином дома.
Глава 8
Проснулась я легко, словно выплыла из омута сна, и сразу же поняла, почему: спорили двое, довольно громко. И, разумеется, раньше меня проснулось мое любопытство.
Я села и проскребла глаза, начиная что-то соображать. Говорили в соседней комнате — это комната Барского — мужчина и женщина. Она громко и нудно ему что-то внушала, он — бросал резкие фразы.
Боясь пропустить что-нибудь важное, я схватили со стола стакан, и приставила его к розетке. Как в лучших шпионских фильмах! Слышно — идеально. Давно хотела попробовать этот метод.
— Ты пойми, наши потери велики, нам нужны свежие силы, — ага, Барский.
— Неужели ты не понимаешь? — Ирина, что ли… — Эта девочка может вреда принести больше, чем пользы! Этот проклятый медальон будет завладевать ею все сильнее! Валентин, — о, как она это произнесла! — девочку лучше убить. — Мне такой чувственной интонации в жизни не добиться… Что?! Они там совсем спятили? — Ну, сам подумай: ее максимум можно использовать, как приманку для вампиров, но каких! На нее клюнут, пожалуй, сильнейшие. И что мы сможем им противопоставить? У нас слишком мало осталось сил, как ты успел заметить, а ты хочешь прервать перемирие? К тому, же велика вероятность того, что она попадет в руки к красным. И что тогда?
За стеной воцарилось молчание, и оно испугало меня сильнее, чем недавний спор. Чего он молчит? Он что с ней согласен? На меня нахлынула жажда мести. Сейчас войду в комнату и передушу этих голубков!
Но на задворках сознания еще билась рациональная мысль: опять надо уматывать. Да, прямо сейчас!
