Вооруженный подобными сентенциями учитель мог бы преподавать разве что пенсионерам, а никак не ироничным современным подросткам. Но откуда было авторам-биологам взять научные представления о психологии пола и сексуальности, если советская психология, как и педагогика, были принципиально бесполыми, а зарубежная наука считалась идеологически подрывной?
В том же духе было выдержано и написанное двумя уважаемыми урологами учебное пособие по курсу 'Этика и психология семейной жизни' для студентов украинских вузов:
'Большое разнообразие сексуальных поз, описанных в специальной литературе, в основном является результатом вульгаризации и изощрений.- Если после окончания полового акта появляется желание испытать еще что-то необыкновенное - это верный признак половой удовлетворенности. Лучше остановиться и отдохнуть'. '...Половое воздержание до 25-30 лет не только безвредно, но и весьма полезно, а в добрачный период, т. е. в возрасте 18-26 дет, и необходимо'. 'Регулярно совершать повторные половые акты не рекомендуется даже при наличии желания и возможности для их осуществления'. 'Онанизм- - совершенно противоестественный способ удовлетворения полового чувства- Применительно к демографическим показателям в нашей стране наиболее оправдано определение онанизма как противоестественного и порочного способа половой деятельности'.[145]
Учебные пособия для школьников были, естественно, еще более консервативными и старались обойти 'сексуальные' вопросы молчанием.
Конечно, были и другие, вполне профессиональные публикации, например, книга Д. Н. Исаева и В. Е. Кагана 'Половое воспитание и психогигиена пола у детей' (Л., 1979,1980), популярные книги В. Е. Кагана 'Родителям о половом воспитании' (М., 1989), 'Воспитателю о сексологии' (М., 1991) и другие, но они не могли изменить общей картины. Разработанные учеными (Д. В. Колесовым; В. Е. Каганом и Л.В. Ковинько и другими) программы дифференцированного полового просвещения для учащихся разного возраста остались невостребованными. Врачи и педагоги не имели, да и не искали, общего языка, а психологи в этом деле вовсе не участвовали[146]
В целом советская педагогика с задачей полового воспитания и сексуального просвещения не справилась, и когда в конце 1980-х председатель Госкомитета по народному образованию СССР Г. А. Ягодин фактически санкционировал отмену курса 'Этики и психологии семейной жизни', никто об этом особенно не жалел. Но взамен этого курса не было создано ничего-. Педагоги-ация сексуальности провалилась, едва- едва начавшись, вследствие господства реакционной идеологии, отсутствия профессионализма и междисциплинарных контактов.
О том, как трудно было здесь что-нибудь сделать, свидетельствует мой личный опыт. Я занялся проблемами сексологии в известной мере помимо собственной воли. Будучи сам воспитан в пуританском духе, я не собирался эти табу нарушать. Мои личные запросы вполне удовлетворило в 1950-х гг. знакомство с классической старой книгой Теодора Ван де Вельде 'Идеальный брак', а в научно-теоретическом плане сексуальность не казалась мне достойным сюжетом. Мои главные научные интересы касались философии и методологии общественных наук, теории личности и, несколько позже, социологии и психологии юношеского возраста.[147]
Но все эти три круга вопросов так или иначе заставляли задумываться над проблемами пола и сексуальности.
Занимаясь историей западной социологии, я уже в 1950-х гг. познакомился с трудам и Альфреда Кинзи, а затем - интересно же! - и с другими подобными книгами. А если знаешь что-то важное - как не поделиться с другими? Моя первая статья на эти темы 'Половая мораль в свете социологии' (1966) была написана по заказу редакции журнала 'Советская педагогика'. Несколько страниц о сексуальной революции и о психосексуальном развитии человека содержала и книга 'Социология личности' (1967). Статья 'Секс, общество, культура' в журнале 'Иностранная литература' (1970) была первой и в течение многих лет единственной в СССР попыткой более или менее серьезного обсуждения проблем сексуально-эротической культуры.
Тем не менее эти сюжеты были для меня сугубо периферийными, и если бы кто-то сказал мне, что я стану 'ведущим советским сексологом', я бы рассмеялся.
Поворот от социологии сексуального поведения к теоретико-методологическим проблемам самой сексологии как междисциплинарной отрасли знания был связан с подготовкой третьего издания Большой Советской Энциклопедии, в которой я был научным консультантом.
В 46 томе первого издания БСЭ, вышедшем в 1940 г. была весьма консервативная статья 'Половая жизнь', в которой акцент делался на том, чтобы не вызывать 'нездоровый интерес' и добиваться 'разумного переключения полового влечения в область трудовых и культурных интересов'; заодно сообщалось, что в СССР нет полового вопроса.
Ко времени выхода второго издания БСЭ (1955 г.) в СССР не стало уже не только 'полового вопроса', но и 'половой жизни'. В 33 томе Энциклопедии имеется статья 'Пол', но она посвящена исключительно биологии, человек в ней даже не упоминается. Стопроцентно медико-биологическими были и все прочие статьи, касавшиеся пола: половое бессилие, половое размножение, половой отбор, половой диморфизм, половой цикл, половые железы, клетки, органы. Единственный социальный сюжет - 'Половые преступления'. И правильно - чего еще ждать от такой гадости как пол?
В третьем издании БСЭ, выходившем в 1970-х годах, 'половую жизнь' решили восстановить, но когда мне прислали на просмотр весь блок статей, относящихся к полу, я пришел в ужас. В статье 'Пол', написанной видным генетиком В. А Струнниковым, не оказалось не только ничего социального, но даже и самого человека; все сводилось к генетике пола, в основном на примере шелкопряда, которого плодотворно изучали советские генетики; такие важные для понимания механизмов половой дифференциации дисциплины как эндокринология и эволюционная биология даже не были упомянуты; в списке литературы не было ни одной иностранной книги. Такими же монодисциплинарными были и остальные медико- биологические статьи. В материалах же, которые подготовили педагоги и философы, господствовала привычная морализация.
Чтобы спасти положение, заведующие тремя редакциями (философии, биологии и педагогики) просили меня, совместно с Г. С. Васильченко, написать довольно большую статью 'Половая жизнь', в которой попытаться как-то интегрировать разные подходы. Но где взять дополнительный объем, ведь буква 'с' ближе к концу алфавита, а объем издания лимитирован? Завредакциями обратились в главную редакцию, ждали отказа и даже приготовили на этой случай неотразимый аргумент: поскольку за несколько дней до того был увеличен объем статьи 'Одежда', редакторы пошли к начальству под лозунгом: 'Зачем одежда, если нет половой жизни?' Но главный редактор согласился и без нажима. В результате была не только расширена 'Половая жизнь', но и появились отдельные статьи 'Сексология', написанная мною, и 'Сексопатология', написанная Г. С. Васильченко. Поскольку эта проблематика давалась на страницах БСЭ впервые, мне пришлось задуматься о месте сексологии среди прочих научных дисциплин и не только медицинских.
В 1976г. по просьбе ленинградских психиатров и сексопатологов я прочитал в Психоневрологическом институте имени Бехтерева лекционный курс о юношеской сексуальности, содержавший также ряд соображений общего характера. Лекции вызвали значительный общественный интерес, их неправленые стенограммы стали распространяться в самиздате, а известный польский сексолог Казимеж Имелиньский заказал мне главу 'Историко-этнографические аспекты сексологии' для коллективного труда 'Культурная сексология'.
Посылая ее в цензуру, я очень боялся скандала из-за семантики русского мата: прочитает эти страницы какая-нибудь бдительная цензорша и начнется шум - вот, дескать, чем занимаются эти ученые, да еще за рубеж посылают! Но все обошлось.
После этого венгерское партийное (!) издательство имени Кошута, которое переводило все мои книги, заказало мне оригинальную книгу 'Культура/сексология'. Рукопись получила высокую оценку советских и венгерских рецензентов, была опубликована в 1981 г. и имела в Венгрии огромный читательский успех (там такой литературы тоже было мало). В 1985 г. новый ее вариант - 'Введение в сексологию' был издан и сразу же распродан в обеих Германиях.
Вначале я не воспринимал эту работу особенно серьезно, считая ее чисто популяризаторской, каковой она по своему жанру и была. Но в 1979 г. я был приглашен на Пражскую сессию Международной Академии
