улицах. Старшему поколению было от чего растеряться и испугаться.

Советскую общественность сексуально-эротический бум застал врасплох. При отсутствии специальных социологических исследований и ненадежности официальной статистики никто не мог с уверенностью сказать, что тут было действительно ново, а что существовало всегда и только вышло на поверхность. К лицемерию - что можно и даже должно, хочешь ты того или нет, думать одно, говорить другое, а делать третье, - советские люди привыкли, оно касалось не только секса и никого не шокировало. Теперь же происходило явное крушение всех и всяческих устоев.

Новое, неизвестное всегда вызывает страх, особенно у людей, не привыкших к переменам. Конформистское общество, привыкшее к единообразию и жесткому внешнему контролю и в силу этого не выработавшее индивидуальных, внутренних, дифференцированных и иерархизированных нравственно- эстетических ориентиров - в них практически не было нужды, потому что

партия, сама себя скромно провозгласившая 'умом, честью и совестью эпохи', думала и решала за всех вместе и за каждого в отдельности, - оказалось в состоянии морального шока и аномии, отсутствия каких бы то ни было общезначимых норм и правил поведения.

По старому советскому анекдоту, человеческие общества делятся на 4 типа:

? те, в которых разрешено все, что не запрещено;

? те, в которых запрещено все, что не разрешено;

? те, в которых разрешено даже то, что запрещено;

? те, где запрещено даже то, что разрешено.

До 1987г. Советский Союз явно относился к четвертому типу, а теперь внезапно, без всякой подготовки, перешел в третий. Было чего испугаться!

Сексуальная свобода и эротика прочно ассоциировались в советском массовом сознании с насилием и преступностью, которых и в самом деле с каждым днем становилось все больше. Станции метро и подземные переходы заполонили продавцы примитивной эротики и полупорнографии, которая выглядела еще грязнее от того, что была напечатана плохим шрифтом на серой бумаге. Бесконтрольность этого базара удивляла и шокировала даже ко всему привычных иностранцев, на родине которых подобные вещи продаются свободно, но не на каждом перекрестке, а в специально отведенных местах, и не так бросаются в глаза, потому что тонут в массе других, более привлекательных, товаров, которых в обнищавшей России не было. На полупустых прилавках Москвы и Ленинграда эти жалкие листки, которых на Западе никто бы просто не заметил, выглядели вызывающе голыми и непристойными. Старшее поколение с ужасом беспомощно наблюдало, как их листают подростки.

Проблема водораздела между 'приличной' эротикой и 'грязной' порнографией и между сексуальной свободой и эксплуатацией секса в коммерческих целях стала необычайно острой и актуальной. Между тем серьезно отвечать на эти вопросы было некому, а слушать охранительные благоглупости люди не желали.

Сначала власти по привычке применили репрессивные меры. Особенно сильно пострадали от них владельцы видеоаппаратуры, которая в СССР была доступна только весьма состоятельным людям. Художественно и сексологически безграмотные следователи, прокуроры и судьи, опираясь на столь же безграмотную 'экспертизу' случайных людей (врачей-гинекологов и сексопатологов, учителей, партийных чиновников и других) в середине 1980-х годов развернули форменный террор против видеокультуры, признавая порнографическими или пропагандирующими культ насилия и жестокости многие классические произведения мировой кинематографии, даже такие, которые шли на советских экранах или демонстрировались на Московском кинофестивале, например, фильмы Федерико Феллини 'Сатирикон', 'Амаркорд', 'Казанова', 'Сладкая жизнь'.

При проверке в 1989г. уголовных дел, рассмотренных судами Украинской ССР, Узбекской ССР, Киргизской ССР, Литовской ССР, а также ряда областей и краев Российской Федерации, Прокуратура Союза установила, что почти 60 процентов осужденных по этим делам были привлечены к уголовной ответственности без всяких законных оснований.[150]По оценке ведущих советских киноведов, девять десятых фильмов, признанных судами порнографическими или пропагандирующими насилие и жестокость, вовсе таковыми не были. Чтобы избежать подобных случаев в будущем, прокуратура постановила, что 'по предмету исследования и характеру решаемых задач экспертиза видеофильмов является искусствоведческой и должна производиться с обязательным участием специалиста в области киноискусства, имеющего соответствующие образование и опыт работы'.

Но много ли таких специалистов и всегда ли безупречны их суждения? Чтобы облегчить эту работу, группа московских киноведов во главе с Владимиром Боревым сформулировала целый ряд формальных и содержательных признаков, отличающих порнографию от эротики. Но, как всем хорошо известно, это разграничение работает только на философском уровне или в крайних, предельных случаях. Остальное - дело вкуса и эстетической (а отчасти и сексуальной) культуры. В свое время 'Завтрак на траве' Эдуарда Манэ, изображающий обнаженную женщину в обществе двух одетых мужчин, казалась верхом непристойности.

Пока власти некоторых городов, по собственному почину или по требованию консервативной общественности, снимали с киноэкранов шедевры итальянской и японской кинематографии (особенно много скандалов вызывала 'Легенда о Нараяме'), подростки жадно смаковали дешевые американские ленты, где было меньше обнаженного тела, но неизмеримо больше крови и насилия.

Не лучше обстояло дело и с оценкой литературных произведений. В конце 1980-х гг. в Москве судили за распространение порнографии молодого человека, который ксерокопировал 'Лолиту' Владимира Набокова. Эксперты-сексопатологи дали официальное заключение, что книга Набокова является порнографической, потому что у них, сексопатологов, имеется специальный термин 'синдром Лолиты'. Неофициальные заключения противоположного характера троих очень известных и очень разных русских писателей Андрея Вознесенского, Фазиля Искандера и Владимира Солоухина суд проигнорировал. Парня спасло от тюрьмы только вмешательство патриарха русского литературоведения, всеми уважаемого академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, который не только откликнулся на отчаянное письмо преступника, но и не поленился по собственному почину позвонить из Ленинграда в Москву, благодаря чему спасительный отзыв поступил вовремя.

После серии скандальных провалов, прокуратура и милиция стали действовать осторожнее. Но тогда их начали критиковать за бездействие. Тон в этом деле задавала партийная печать.

Вот, например, что писал журналист 'Правды' Николай Волынский в статье 'Цена клубнички' ('Правда', 11 октября 1989г.):

Учеными, особенно зарубежными, замечена одна весьма опасная закономерность: созерцание порнографических сцен или того, что часто скрывается под словом 'эротика', неуклонно ведет к импотенции - как мужской, так и женской... И если, скажем, у нас это дело будет развиваться столь же бурными темпами, скоро придется прибегать к услугам новых врачей - специалистов по искусственному осеменению женщин... Надо бы, считаю, крепко подумать и о создании полиции нравов- 'Кто туда пойдет работать? - спрашивают меня. - Откуда брать людей?' При желании найдутся. Предстоит же устраивать хотя бы часть из 18 миллионов наших управленцев. Опыт запретительной деятельности у них есть. И если во многих сферах их усилия оказывались по существу во вред обществу, то теперь могут быть во благо.

Это звучит издевательской пародией: поручить людям, развалившим экономику, контролировать культуру! Однако именно это партия делала на протяжении всей своей истории и хотела бы делать вечно. Ничего, кроме запретительства, ее кадры попросту не умели. Поэтому чем быстрее падал ее авторитет, тем сильнее КПСС педалировала 'антипорнографическую' линию.

Весь последний год правления Михаила Горбачева, вплоть до самого августовского путча, проходил под этим флагом. В Президентскую комиссию по борьбе с порнографией во главе с министром культуры Николаем Губенко не вошел ни один специалист, только чиновники, церковные деятели и консервативные литераторы. Специалисты, в частности, президиум Сексологической ассоциации, публично предупреждали, что репрессивно-ограничительные меры в отношении низкопробной эротики могут дать положительный эффект только в том случае, если будут сочетаться с позитивной программой развития сексуальной культуры и просвещения. Мнение ученых, как всегда, проигнорировали. Постановление Верховного Совета СССР от 12 апреля 1991 г. 'О неотложных мерах по пресечению пропаганды порнографии, культа насилия и жестокости' содержало только перечень репрессивно-цензурных мер и никакой положительной программы.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату