l:href='#n278' type='note'>[278] По данным Дьяченко, который проанализировал рассмотренные судами в 1983-1992 гг. уголовные дела по ст. 117 в отношении 160 осужденных и 180 потерпевших, подавляющее большинство - 81 процент - изнасилований произошло с помощью физического принуждения и 11 процентов - под угрозой его применения.
Ничего особенно сенсационного в этих цифрах нет. Рост количества изнасилований - лишь небольшая часть гигантского роста преступности в стране, включая преступления против личности. Абсолютные цифры изнасилований в России приблизительно в 6 раз ниже, чем в США. По данным американского Национального обследования, сексуальное принуждение испытали 22 процента женщин и 2 процента мужчин,[279]
Но зачем равняться на худшие образцы? Во Франции на вопрос 'Случалось ли вам иметь сексуальные отношения по принуждению?' ответили 'да' лишь 4,4 процента женщин и 0,5 процента мужчин, причем большей частью это случилось с ними в ранней юности.[280] Среди 16- 20-летних норвежцев только 2,7 процента девушек (и ни один юноша) сказали, что совершили свой первый половой акт 'под давлением' (это понятие вовсе не эквивалентно изнасилованию).[281]
Кроме того, в России значительно выше прирост подобных преступлений, а криминальная статистика гораздо менее надежна. Из 785 обратившихся в Санкт-Петербургский Центр помощи пострадавшим от сексуального насилия (из них 427 моложе 18 лет), в правоохранительные органы обращались только 37 человек, меньше пяти процентов!
Люди не обращаются в милицию по многим причинам. Тут и боязнь психологической травмы, связанной с расследованием и судебным процессом, и страх распространения информации в школе и среди знакомых, и сомнения относительно эффективности правовой помощи, и страх за личную безопасность. К сожалению, все эти опасения абсолютно обоснованны.
Даже когда речь идет о несовершеннолетних, милиция старается не открывать такие дела и не гарантирует сохранения тайны и безопасности жертвы, которую часто встречают недоверчиво и даже с откровенной издевкой. Поэтому в российской уголовной статистике фигурируют преимущественно грубые, чаще всего групповые и уличные изнасилования. То, что в США называют date rape (изнасилование во время свидания) и marital rape (супружеское изнасилование), у нас большей частью остается безнаказанным и в криминальную статистику не попадает.
Сексуальное насилие, идет ли речь о жертвах или о насильниках, как и вся прочая преступность, заметно молодеет и становится все более жестоким, причем ни жертвы, ни насильники не получают профессиональной медико-психологической помощи. Если раньше подобные факты от общественности скрывались, то теперь они широко и сладострастно муссируются средствами массовой информации, вызывая у населения состояние страха и моральной паники, и становятся предметом политических спекуляций.
Сексуальное насилие можно рассматривать в трех проекциях: с точки зрения личности насильника, с точки зрения личности жертвы и с точки зрения порождающих насилие социальных условий.
В первых двух планах у нас нет ничего оригинального. По данным советской криминальной статистики, в 1990г. 28 процентов всех изнасилований совершали 14-17-летние подростки и юноши, 56 процентов - молодые, 18-29-летние мужчины, 16 процентов - мужчины старше 30 лет. Две трети насильников - моложе 22 лет, среди несовершеннолетних самый опасный возраст - 16-17 лет, однако наблюдается снижение возрастной планки до 15-14 лет.[282] По социальному составу 49 процентов преступников - рабочие, 7 процентов - крестьяне, около 1,5 процентов - служащие, 21 процент - учащиеся, 22 процента - лица без определенных занятий. Каждое четвертое насилие является групповым; чем моложе преступники, тем чаще их действия являются групповыми. 40 процентов насильников ранее были уже судимы. Две трети в момент нападения были в нетрезвом состоянии.
Среди жертв насилия, девять десятых - молодые женщины, на достигшие 25 лет, их них 46 процентов - несовершеннолетние. 70 процентов из них уже имели сексуальный опыт, 55 процентов в момент покушения были в нетрезвом состоянии, 25 процентов - любительницы веселого времяпрепровождения, 15 процентов уже раньше подвергались изнасилованию.
40 процентов изнасилований совершалось в доме преступника или потерпевшей, что говорит о наличии какого-то предварительного знакомства. По данным А. В. Астрашабова, доля жертв, с которыми насильники были лично знакомы, в 1983 г. составляла 52 процента, а в 1988 г. выросла до 73 процентов.[283] Кстати сказать, в том случае, с которого я начал рассказ, старшая из девушек тоже была знакома с одним из парней.
Это похоже на западные данные. Только 4 процента подвергшихся сексуальному принуждению американок назвали виновником постороннего мужчину; у 46 процентов это был любимый, у 22 процентов - хороший знакомый, у 19 процентов - просто знакомый и у 9 процентов - муж. Во Франции лишь одна из четырех жертв была изнасилована незнакомцем.
Психологические профили насильников, полученные Ю. М. Антоняном и его сотрудниками при помощи специальных тестов, опять-таки схожи с теми, которые рисуют западные исследователи.
В последние годы пресса часто пишет про страшных сексуальных маньяков, которые не только насилуют, но и зверски убивают свои жертвы. Знаменитый Андрей Чикатило, 56-летний женатый мужчина, отец двоих детей, с университетским образованием, изнасиловал, садистски убил и частично съел расчлененные тела 52 детей, подростков и женщин. Другой маньяк, киномеханик, убил 14 женщин, третий, рабочий и комсомольский активист, убил семерых подростков, четвертый, врач скорой помощи - семерых женщин и десять детей, и так далее.[284] Хотя психиатрическая экспертиза признает этих людей вменяемыми, все они имеют серьезные психические и сексологические нарушения. Тот же Чикатило, помимо многого другого, большую часть своей супружеской жизни был импотентом и даже собственная половая идентичность и сексуальная ориентация оставались для него проблематичными. Поведение сексуальных маньяков от социальной ситуации практически не зависит, они есть всюду и везде.
С обычными насильниками дело обстоит иначе. 61 процент осужденных за изнасилование мужчин, обследованных Антоняном и его сотрудниками, психически здоровы; среди остальных имеются психопаты - 15,8 процента, хронические алкоголики - 9 процентов и олигофрены - 6,8 процента. Однако их гендерные установки и отношение к женщинам, как правило, болезненны и ущербны. Женщина в их восприятии - враждебная, агрессивная, доминирующая сила, к которой они испытывают чувства пассивности и зависимости.
Психологически, сексуальная агрессия и изнасилование - своеобразное проявление 'подросткового бунта' против женщин вообще. На первом плане оказывается не удовлетворение сексуальных потребностей, а унижение и подавление женщины. Большинство таких мужчин не способны к персонифицированному выбору женщины даже в качестве сексуального партнера, не говоря уже об остальных ее социальных ролях. Даже возраст и внешность для насильника не имеют существенного значения.
Очень часто в основе такой установки лежат старые счеты с доминантной или холодной матерью: 'Мать меня никогда не ласкала, я чувствовал, что бабушка любила меня намного больше, чем она'; 'Я был послушным, тем не менее она меня часто незаслуженно наказывала, била, не покупала подарки. Подарки делали брату'; 'Доверительных отношений с мамой у меня не было, сестру любили больше'; 'Мать очень строго следила за мной, ничего не прощала', и тому подобное.[285]
Индивидуальные психологические черты насильника здесь непосредственно связаны с особенностями его воспитания и опосредованно - с ценностными ориентациями общества.
Консервативные публицисты обычно объясняют рост сексуального насилия падением нравов и особенно - либерализацией половой морали. На самом деле это связано прежде всего с общим уровнем агрессивности общества, а также сексизма.
Сексистская психология и культ агрессивной маску-линности, готовой при решении любых проблем апеллировать прежде всего к силе, везде и всюду имеет свой сексуальный компонент. Мужская сексуальность очень часто содержит в себе элементы условной или реальной агрессии: мужчина должен 'взять', 'завоевать' женщину, сопротивление возбуждает его. Такие фантазии широко представлены в мужском, особенно подростковом, эротическом воображении. Как писал Лев Толстой, 'когда мальчик
