– Но вы что-то подозреваете.
– Боюсь, что да.
– Тогда выкладывайте, сэр!
Делая заметки, отец Демент подумал, что он никогда не слышал такой твердости и целеустремленности в голосе Папы. Отец Демент никогда не гордился Папой больше, чем в этот момент.
– Ваше Святейшество, – сказал Берген, – вполне возможно, что президент даст приказ направить на вас ракету.
Отец Демент ахнул. Его рука соскользнула с карандаша, оставив в блокноте каракули. Он быстро пришел в себя и удостоверился, что записал эти слова правильно. К ним надо будет потом присмотреться поближе.
– Он так и сказал? – спросил Папа.
– Не такими словами, но…
– Но вы не сомневаетесь, что он может отреагировать именно таким способом?
– Это один из вариантов. Ваше Святейшество.
– Почему?
– Поднимается протест против вашего Паломничества, Ваше Святейшество. Люди боятся его. Президент будет действовать политическими средствами, если вы его вынудите к этому.
– Ракеты – это политическая реакция?
Отец Демент подумал, что этот вопрос Папы отдает, пожалуй, необразованностью, но, может быть, это была всего лишь знаменитая «Святая Простота».
– Президент Вэлкорт получил петицию, требующую остановить вас, Ваше Святейшество, – сказал Берген. – Было предложено, чтобы Филадельфийская Военная команда вмешалась и взяла вас под стражу.
– Моя охрана не допустит этого, сэр.
– Ваше Святейшество, давайте посмотрим на вещи реально. Ваша охрана не выстоит и пяти минут.
– Церковь никогда не была сильнее чем сейчас! Люди будут протестовать.
– Настроение Филадельфии, Ваше Святейшество, не всеми разделяется. Именно это и делает возможным ракетное решение проблемы, по-моему мнению. В нем есть окончательность, против которой не может уже быть аргументов.
– Вас попросил позвонить мне Президент, сэр?
– Он попросил меня убедить вас, Ваше Святейшество.
– Вы очень обеспокоены?
– Признаюсь, что да. Хотя я и не разделяю ваших религиозных убеждений, но вы являетесь моим ближним и, как и каждый из них, дороги мне.
Отец Демент подумал, что слышал в голосе Генерального Секретаря нотки подлинной искренности. Папа слышал их тоже, по-видимому, так как в его ответе прозвучало неподдельное чувство.
– Я буду молиться за вас, мистер Берген.
– Благодарю вас. Ваше Святейшество. А что мне сказать Президенту Вэлкорту… и остальным заинтересованным лицам?
– Вы можете передать им, что я буду молиться об указании свыше.
43
Бог милости! Бог мира!
Заставь эту смуту исчезнуть!
За стенами Белого Дома были сумерки, эти странные вашингтонские сумерки, которые медлили и медлили, сливаясь наконец с яркими огнями капитолийской ночи.
Президент Вэлкорт, глядя на сумерки и на зажигающиеся огни, думал, что никогда раньше он не уставал так. Он задавал себе вопрос, хватит ли у него сил встать с кресла и дойти до койки, которую он перенес сюда, в Овальный кабинет. Но он знал, что как только положит голову на подушку, его мысли заполнятся неотложными делами. Сон не наступит – придет только беспокойство и иссушающая сердце необходимость действовать.
Что за день был сегодня!
Он начался с того, что Турквуд ворвался в его кабинет с траурным выражением на лице и положил утренний доклад на стол Президента. Иногда Вэлкорт подумывал, было ли разумно оставлять Турквуда после Прескотта. Конечно, иногда были случаи, когда необходим кто-нибудь, кто сделает грязную работу, но Турквуд казался испорченным, может даже ненадежным.
Когда Турквуд собрался уходить, Вэлкорт спросил:
– Что у вас случилось?
– Мне только что пришлось уволить кое-кого в отделе связи. – Турквуд снова собрался уходить.
– Подождите минутку. Почему вы уволили этого человека?
– Это не ваша проблема, сэр.
