Израильские делегаты не могли этого принять: «Не думайте, что обманете нас! У Франции давняя традиция антисемитизма!»
«Понятно, что нервы не выдерживают», – думал Берген. Дипломатия должна каким-то образом пережить эту атмосферу. Они не смеют пойти раздельными путями.
Можно ли перенести Израиль в центральную часть Бразилии, как предлагалось?
А новая диаспора? «До этого может дойти», – думал Берген, хотя Бразилия сказала, что она может принять не более половины населения Израиля, и множество трудностей было связано с этим предложением. Бразилия, конечно, засматривалась на «атомные возможности» Израиля. Берген подумал об израильтянах, сидящих в сердце своего пустынного оазиса, с атомными бомбами, завернутыми в свитки Талмуда. «Легковозбудимые люди», – думал он. Трудно сказать, какова будет их реакция на такое внутреннее решение проблемы. А Бразилия, задумывалась ли она действительно над тем, кого может пустить в свои границы? Мнение Бергена было таково, что Бразилия станет новым Израилем, что не будет возможности как-то сдержать таких изобретательных людей.
К тому же столько было неизвестного, тщательно скрываемого. Что в действительности происходит в израильских границах? Им придется пустить к себе внешних наблюдателей, и причем скоро.
Он отложил бразильское предложение, хотя оно вызвало возбуждение среди средств массовой информации. Оно, может быть, интересно и привлекает внимание, однако масштаб такого шага вызывал у Бергена дрожь.
Как он и ожидал, загорелась красная лампочка телефона и раздался звонок. Берген вернулся в свое кресло и поднял телефонную трубку.
Прескотт сразу же удивил его.
– Это был чертовски хитрый ход, так вот появиться на публике, Хаб!
Фамильярность! Что-то заварилось, как любят говорить американцы.
– Я рад, что ты так думаешь, Адам. Должен признаться, я был слегка не уверен в твоей реакции.
Президент издал мягкий смешок.
– Моя матушка любила говаривать, что когда варево начинает прилипать ко дну горшка, нужно быстро помешать в горшке.
Заварилось, в самом деле, подумал Берген.
– Нечто подобное я и имел в виду, – сказал он.
– Я сразу догадался. Я сказал Чарли, что именно это ты и делаешь. Слушай, Хаб, а что ты думаешь по поводу адмирала Френсиса Делакура?
По тону вопроса Берген понял, что Прескотт перешел к главному. Командир Заградительных Сил был очевидным знаком вопроса. Такая сила, и сидит без присмотра в Исландии. Генеральный секретарь не завидовал Делакуру, особенно теперь, когда Прескотт, по-видимому, копает под него.
– Мне кажется, он достаточно хорошо справляется с работой, Адам.
– Достаточно хорошо?
– Тебя что-то беспокоит, Адам?
«Все-таки есть свои преимущества в фамильярности отношений, – подумал Берген. Можно задать больной вопрос без всяких дипломатических тонкостей».
– Он француз по происхождению, не так ли? – спросил Прескотт.
– Да, его семья происходит из Квебека.
– Я слышал, что он историк. – Берген вспомнил фразу Делакура, произнесенную при вступлении в должность командира Заградительных Сил. В ней слышалась педантическая нотка: «Это та же проблема, что и у римлян, но с современными орудиями».
– По моим сведениям, он достаточно уважаемый историк, Адам, – согласился Берген.
– Паттон тоже был историком, – сказал Прескотт.
Паттон? Ах да, командир танковых войск во время Второй мировой войны. В то время ходил слух о том, что Паттон восхищался древними римлянами.
– У многих военачальников было такое же увлечение, – сказал Берген.
– Меня беспокоит, – сказал Прескотт, – не появится ли и у него тоже мания величия?
Тоже? Берген удивился. Такого мнения Прескотт был о Паттоне?
– Я не заметил никаких следов этого, – сказал Берген.
– Я думаю, мы должны присматривать за ним, – сказал Прескотт, а затем перешел к главному: – Русские только что разговаривали с нами о нем. Он их тоже беспокоит. Кстати, Хаб, мне было чертовски тяжело их утихомирить. Они страшно расстроены твоим сегодняшним неформальным брифингом.
– Хорошо, что ты на моей стороне, Адам.
– Можешь на меня рассчитывать, Хаб. И хватит об этом. Почему бы тебе не взять приказы адмирала и не взглянуть на них еще разок?
– Я займусь этим, Адам. Ты хочешь, чтобы я на что-нибудь обратил особое внимание?
– Проклятье! Иногда ты выражаешься совсем как американец, – сказал Прескотт.
– Ничего особенного я сейчас не имею в виду. Я просто хочу быть уверен, что мы будем видеть его на ход вперед, а не он нас.
