их, хочешь – не хочешь, надо было выполнять. В его голове как будто гудел огромный колокол.
«Духи извратили меня!» – думал он.
Дэвид принес воды. Катсук поднял голову, чтобы напиться. Вода полилась по подбородку. Катсук откинулся. Вода тяготила его, тело сделалось неподъемным.
«Он отравил меня!» – перепугался индеец.
По крыше барабанил дождь, сначала еле тихо, потом все громче. Катсуку показалось, что он слышит барабан и свирель – музыка жалостливая и чудесная. Его жизнь танцевала под мелодию свирели, готовая умереть бабочка-однодневка.
«Я становлюсь душою этого места, – думал он. – Зачем Ловец Душ привел меня сюда?»
Он проснулся в полной темноте. Тишина резонировала в нем, та тишина, что наступает после гулкого барабанного боя. Дождь закончился, только отдельные, нерегулярные капли падали с веток. Костер едва теплился. Тень у костра подсказала индейцу, что это спит мальчик, спит, свернувшись клубочком возле теплых камней. Едва Катсук зашевелился, мальчик тут же сел и поглядел в темноту приюта.
– Это ты, Катсук?
– Я здесь.
– Как ты себя чувствуешь?
Катсук ощущал, что голова у него ясная. Кедровая немочь оставила его. Правда, он чувствовал слабость, но сухие клочья страха унеслись в забвение.
– Болезнь ушла от меня, – сказал Катсук.
– Ты хочешь пить?
– Да.
Мальчик принес целую банку воды. Катсук взял ее, руки его не тряслись.
– Еще?
– Не надо.
Катсук все еще ощущал сложность и многогранность своей вселенной, но он знал, что духи его не оставили. Он спросил:
– Хокват, ты снял хворь с моего тела. Зачем?
– Катсук, просто я не мог оставить тебя. Ты был болен.
– Да, я был болен.
– Мне можно сейчас прийти к тебе под одеяло?
– Ты замерз?
– Да.
– Здесь тепло. – Катсук раскрыл одеяла.
Мальчик перелез через бревна, между которыми был набросан мох, и прополз под одеяла. Катсук ощущал, как дрожит все его тельце.
Помолчав, Катсук заявил:
– Ничего не изменилось, Хокват.
– Что именно?
– Все равно, я должен провести священное злое дело.
– Спи, Катсук, – устало сказал мальчик.
– Мы идем уже тринадцать ночей, – сказал Катсук.
Но мальчик уже не ответил. Дрожь его понемногу стихала. Мягкое, ровное дыхание говорило о том, что он спит.
«Ничего не изменилось, – думал Катсук. – Я должен выпустить в этот мир кошмар, о котором будут думать и когда проснутся.»
35
Мне дали всего тридцать пять человек и один самолет, чтобы обследовать все эти проклятые Дикие Земли! А ведь там сам черт ногу сломит! У меня гудят ноги. Вы только посмотрите, как я их сбил! Но я все равно найду этих двоих. Они здесь, и я найду-таки их!
Дэвид открыл глаза в белую пустоту, столкнулся с ней взглядом. Только через какое-то мгновение, после нескольких ударов сердца, он понял, что смотрит на луну, полумесяц, объеденный Бобром уже с другой стороны. Было холодно. Лунный свет падал на деревья, окружившие убежище. Река что-то нашептывала мальчику, напоминая про дождь и тишину. Над верхушками деревьев молчаливо вздымалась гора. Она всегда была здесь, но сейчас демонстрировала себя во всей красе, залитая лунным светом будто снегом. Ее вершину покрывала накидка из звезд.
С неожиданным страхом Дэвид осознал, что Катсука рядом нет.
– Катсук? – тихим голосом решился спросить он.
Ответа не было.
Катсук подбросил сушняка в костер. Угли ярко светились в золе.
