невредимая. Габрия просияла от радости, когда узнала животное. Это была хуннули, самая крупная представительница породы лошадей. Легендарные кони принадлежали могущественным волшебникам, хотя их хозяева уже канули в небытие, разрушенные завистью и лютой ненавистью. Немногочисленные, давно одичавшие лошади почитались людьми, а запрячь их удавалось только самым смелым и сильным мужчинам. По преданию, первый хуннули был зачат громом и прародительницей обыкновенной кобылы. Узнавали породу по зигзагообразному шраму на лопатке, оставленному вспышкой молнии.
Габрия никогда раньше не видела этих замечательных животных, но сомнений быть не могло. Даже в наступивших сумерках она разглядела зазубренную полоску на лопатке лошади. Но девушка не верила, что восьми или девяти волкам удалось загнать этого великолепного коня.
Габрия спряталась за ветками стоящей неподалеку сосны. Волки кружили на безопасном расстоянии от лошадиных копыт. Животное было порядком измучено, от ее вздымающихся боков поднимался пар.
Внезапно с яростным хрипом хуннули рванулась вперед, стараясь лягнуть крадущегося волка. Девушка понимала, почему лошадь не убегает — если бы та попыталась это сделать, то просто бы глубже увязла в трясине. Задние ноги животного до самых лопаток были погружены в застывшее месиво, а передними она отчаянно била по скользкому краю ямы. Лошади придется отбиваться только с помощью зубов, иначе она рискует еще больше завязнуть в грязи.
Кобыла фыркнула и устало осела назад. Тем временем двое волков отвлекли на себя ее внимание, пока третий, крадучись, подобрался к ней сзади и полоснул клыками по незащищенным сухожилиям.
Габрия пронзительно вскрикнула. Лошадь, резко повернув морду, швырнула обидчика в трясину. Извиваясь змеей, она злобно накинулась на двух оставшихся тварей. Один волк взвыл и свалился в грязь с раздробленной лапой. Другому повезло больше, он вцепился в холку лошади, нанеся ей глубокую рану в опасной близости от яремной вены. Свора, сбившись в кучу, громко завыла.
У девушки пересохло во рту, ноги подкашивались от усталости и страха. Как бы ей сейчас пригодились лук и стрелы, чтобы уничтожить этих подлых разбойников! Но ее оружие было погребено под пеплом родного шатра, а обращаться с кинжалом, висевшим у пояса, она еще не научилась.
Оставался посох. Взвесив его на руке, она с трудом проглотила слюну. Времени на размышления не оставалось, иначе все будет потеряно. Лошадь слабела с каждым движением, а стая завывала наглее.
С диким криком девушка бросилась вниз, припадая на раненую ногу. Волки в растерянности завертелись, встретившись с новой угрозой. Лошадь заржала, как бы бросая вызов. Хищники еще не осознали всей опасности происходящего, а Габрия была уже близко, размахивая посохом как косой. Лязгнув зубами, звери ринулись на нее. Девушка сражалась с невиданной силой, один волк уже валялся с перебитой спиной, другой с раздробленным ребром, скуля, катался по земле. Пытавшийся уползти, он был подброшен вверх мощными копытами лошади. Используя навернутый на руку плащ вместо щита, а посох — как обоюдоострый меч, Габрия теснила волков все дальше от лужи. У подножия гор, оставшиеся в живых, трусливо поджав хвост, бросились наутек.
С вершины холма девушка наблюдала их бесславное бегство. Затем она повернулась и с удивлением оглядела валявшиеся вокруг трупы. Что-то дрогнуло у нее внутри, она тяжело оперлась на посох, чувствуя себя полностью разбитой и измученной. Габрия еле держалась на ногах, прерывисто дыша, вся взмокшая от пота.
Обернувшись, она посмотрела на дикую лошадь. Огромное животное стояло неподвижно. Девушка с радостью увидела, что лошадь смотрит в ее сторону. Казалось, та понимала, что Габрия не причинит ей никакого вреда.
Наступила ночь. Полная луна заливала долины мягким серебристым светом, отражаясь в мутной воде оврага. Габрия с трудом добрела до края лужи и села передохнуть, наблюдая за лошадью. Даже погруженное в трясину, животное казалось огромным. Его длина от холки превышала восемнадцать ладоней. Девушка испытывала благоговейный страх при мысли, что она спасла такое прекрасное животное от смерти.
Было ясно, что теперь она не оставит хуннули в беде. Волки могли вернуться, а лошадь не в состоянии сама выбраться из ловушки. Габрия должна будет найти выход из создавшегося положения. Но как? У нее не было ни инструмента, ни веревки, она устала после тяжелой битвы с волками. Конечно, судя по размерам, лошадь обладала невероятной силой, но если бы она попыталась освободиться из топкой ловушки, то это бы только усугубило ее положение.
Девушка задумчиво покачала головой. По крайней мере, лошадь не погружалась глубже. Габрия надеялась, что земля под грязью замерзла и выдержит животное в течение всей ночи. Больше она ничего не смогла сейчас сделать, она слишком устала, чтобы о чем-то думать или что-либо предпринимать.
Девушка поднялась, чувствуя себя немного лучше, и медленно обошла лужу. Взглянув на пленницу, она нахмурилась. Было в лошади нечто странное, а что именно — она не могла ясно разглядеть при свете луны. Черная, глянцевая шкура была запачкана грязью, из глубокой раны на шее сочился тоненький ручеек крови. Но дело было не в этом, что-то еще, необычное для здоровой лошади… И тут Габрия догадалась.
— О нет! — прошептала она.
Вот почему удалось так легко загнать хуннули — у нее скоро должен родиться жеребенок.
Теперь другого выбора не было. Габрия решила погибнуть, но спасти лошадь. Девушка заметила, что кобыла пристально смотрит на нее. Габрия никогда не встречала таких глаз у живого существа. Они сверкали как ночные звезды, в их глубине светился невероятный ум, а удивительный взгляд был подозрительным и таил в себе почти человеческие искры нетерпения.
— Как же это ты могла попасться? — тихо промолвила Габрия, ее голос был проникнут благоговейным страхом.
Кобыла презрительно фыркнула.
— Прости, я поступила нетактично. Лучше пойду соберу дров. Я скоро вернусь.
Девушка не удивлялась тому, что разговаривает с лошадью как с человеком, но у нее было странное чувство, что животное все понимает.
Похолодало. Габрия накинула на плечи плащ и отправилась на поиски своего мешка. На обратном пути она наткнулась на поваленное дерево и наломала веток для костра. Потом ей пришло в голову, что следовало вытащить мертвых волков из оврага, чтобы ветер не доносил к ее лагерю неприятный запах.
Девушка развела под скалой небольшой костер, так чтобы лошадь могла ее видеть. Часть дров она положила на всякий случай позади себя. У нее был только черствый хлеб и немного вяленого мяса, но Габрия с благодарностью съела свой скудный ужин. Впервые с тех пор, как она покинула разгромленный Корин Трелд, девушка почувствовала себя проголодавшейся.
Габрия сидела, задумчиво глядя на лошадь. В темноте очертания животного неясным контуром вырисовывались на фоне гор. Сейчас казалось, что лошадь изменилась, и в глазах ее отражались летящие искры. Девушка вздрогнула, мрачные мысли стали одолевать ее. Пламя вспыхивало в ее воспаленном мозгу, причудливые тени, отбрасываемые костром, плясали на темных скалах. По жилам пробегал огонь, то затухая, то разгораясь сильнее. Везде чудилась кровь. Ее ладони, одежда, даже алый плащ были в крови и пахли смертью.
Девушка взглянула на свои руки, на жуткие несмываемые пятна. Ее ладони никогда больше не станут чистыми! Габрия тщательно вытерла их об одежду, стараясь избавиться от гнетущего впечатления, и застонала, как раненое животное. Она хотела заплакать, но слез не было. Ее плечи сотрясались в беззвучных рыданиях.
— Прости, отец! — крикнула она.
А в небе по невидимой дорожке плыла луна, и холодный пронизывающий ветер проносился над вершинами гор. Из оврага слышались звуки потасовки — волки раздирали тела погибших собратьев.
Наконец костер погас, и призраки покинули воспаленный мозг Габрии. Двигаясь как старая женщина, она подбросила дров в огонь и закуталась в плащ. Вскоре она уснула, крайне изможденная.
Лошадь заржала резко и требовательно, стуча копытами по мерзлой земле. Фигуры всадников, видимые лишь наполовину, поджигали факелами войлочные шатры. На мечах плясали отблески пламени, когда нападающие рубили людей, и крики эхом отражались в густом тумане, пока не слились в один
