исторические события того периода. На самом деле, этот воин стал первым намеком на то, что все писаная история — старая кляча.
Инктон наклонился и сильно закашлялся.
— Не настало ли время сделать что-нибудь в этом направлении?
— Для этого, собственно, мы и собрались здесь, — ответил Сабантос.
«До сих пор нет Мармона, — подумал он. — Надеюсь, Джошуа знает, о чем говорит. Но все же мы должны еще немного подождать».
— Так как только некоторым из присутствующих известна полная картина наиболее сенсационных открытий, мы раскроем вам в общих чертах наши достижения, — сказал Сабантос, обезоруживающе улыбнувшись. — Профессор Летчли, как исторический координатор данной стадии исследований, продолжит доклад.
Летчли кашлянул, обменявшись понимающим взглядом с Сабантосом. «Где он? — спрашивал себя Летчли, — возможно, что Мармон не знает о собрании, но должен был предполагать».
— Некоторые способы данного метода исследований являются противоречивыми, — начал Летчли, отвлекшись от беспокойства по поводу Мармона. — Рассматривая значительные исторические события, например, войны, мы часто имеем большую выборку участников со стороны победителей, и ни одного со стороны проигравших. Среди наследственных связей членов нашей небольшой группы мы нашли несколько побочных воспоминаний предков, касающихся периода Троянской войны: в основном это были женщины, но встречались и мужчины. Мужские наследственные связи почти полностью утрачены.
Летчли снова заметил невнимание аудитории, и позавидовал Сабантосу, которого слушали не отрываясь. Причина была проста: Сабантос говорил им жареные факты, и они, ей-богу, заинтересовались.
— Как многие и предполагали, — продолжал Летчли, — наши данные неопровержимо доказывают, что Генрих Тюдор организовал убийство двух принцев в Тауэре, в то же время он начал пропаганду против Ричарда III. Генрих оказался ужасным человеком: подлым, жестоким, трусливым, кровожадным — политические убийства были общепринятой вещью при его правлении, — Летчли запнулся, — и благодаря его любви к женщинам, он является предком многих из нас.
— Расскажите нам о «Честном Аврааме», — сказал Сабантос.
Летчли поправил очки, вытер пальцем уголок рта, затем произнес:
— Авраам Линкольн.
Он сказал это так, будто объявил о приходе посетителя. Наступила длинная пауза, затем Летчли произнес:
— К сожалению, в детстве я очень восхищался Линкольном. Как известно некоторым из вас, я потомок генерала Батлера, так что это особенно огорчительно, — порывшись в кармане, Летчли извлек оттуда клочок бумаги, просмотрел его, затем начал читать:
— В споре с судьей Дугласом Линкольн говорил: «В действительности, я не очень хорошо отношусь к предоставлению гражданства неграм. Я не являюсь и никогда не был сторонником социального и политического равенства белой и черной рас. Я никогда не считал необходимым предоставление неграм права голосовать и быть присяжными, ни права занимать государственные должности, ни права вступать в брак с белыми. Я скажу больше: на мой взгляд, существует физическое различие между белой и черной расами, которое, как мне кажется, никогда не позволит им сосуществовать в условиях социального и политического равенства, а, напротив, раз уж они живут рядом, между этими расами должны установиться отношения руководителей и подчиненных, и я, как и любой другой человек на моем месте, горжусь тем, что отношусь к расе руководителей».
Летчли, вздохнув, убрал бумажку в карман.
— Крайне огорчительно, — проговорил он. — Однажды, беседуя с Батлером, Линкольн предложил депортировать всех негров в Африку. В другой раз, говоря о «Прокламации об отмене рабства», Линкольн заметил: «Достаточно того, что она поможет сохранить Союз. Однако мне, как и любому думающему человеку в республике, ясно, что Верховный Суд признает этот документ неконституционным сразу же после окончания военных действий».
— Надеюсь, все понимают, какие сложные вопросы мы с вами затронули?
Сидящие за столом обернулись в его сторону, затем перевели взгляд обратно на Летчли.
— Теперь мы можем знать все, что знали непосредственные участники событий, — продолжил Летчли, — нам также доступна переписка и другие документы, необходимые для подтверждения фактов. Поразительно, насколько люди привыкли прятать свои бумаги.
Разговорчивый старшекурсник задал вопрос, опершись локтями на стол:
— Чем горячее жареные факты, тем скорее они станут известны людям, не так ли, профессор Летчли?
«Бедный парень, — подумал Сабантос, — выслуживается ради лучшей оценки даже сейчас», и ответил вместо Летчли:
— Чем щекотливее проблема, тем сложнее ее понять.
После бессмысленной дискуссии между Сабантосом и студентом за столом повисла тишина, и все почувствовали неловкость.
— Где же доктор Сабантос? — спросил другой студент. — Я знаю, что он выдвинул теорию о том, что чем больше мы посредством генетической памяти вступаем в контакт с нашим сознанием, тем больше ему передается жестокость наших предков. По его мнению, наиболее кровожадным из наших предков удалось оставить потомство, таким образом, мы изменяем наше нынешнее сознание… или что-то вроде этого.
Старый Инктон вышел из обычного состояния отрешенности и посмотрел своими кисломолочными глазами на Летчли.
— Отцы-пилигримы, — произнес он.
— Да, конечно, — сказал Летчли.
Сабантос продолжил:
— Мы получили свидетельства очевидцев о том, что пуритане и первые поселенцы грабили и насиловали индейцев. Очень жестоко. В том числе и мои предки.
— «Бостонское чаепитие», — сказал старый Инктон.
«Почему старый дурак не заткнется?» — подумал Летчли. Он все больше и больше переживал по поводу отсутствия Мармона. «Может быть, произошло двойное пересечение?» — предположил он.
— Почему бы нам не остановиться на «Бостонском чаепитии»? — спросил Сабантос. — Некоторые из нас не участвовали в этом этапе исследований.
— Да… м-м-м… — начал Летчли, — губернатор Массачусетса, конечно, занимался контрабандой. Все, кто имел хоть какое-либо влияние в колониях, занимались контрабандой. «Навигационные Акты» постоянно нарушались. Губернатор и его приближенные получали чай от голландцев. Склады были забиты им. Британская «Ост-Индская компания» находилась на грани банкротства, и тогда английское правительство приняло решение выделить ей субсидию, равную двадцати миллионам долларов в современном исчислении. Благодаря этой… м-м-м… субсидии, чай, продаваемый «Ост-Индской компанией», стал стоить в два раза дешевле контрабандного, даже с учетом налогов. Губернатор и его приспешники потерпели крах. Тогда они наняли преступников, которые, переодевшись в индейскую одежду, пробрались на корабли Ост-Индской компании и сбросили в море чай стоимостью более полумиллиона долларов. Причем самое интересное, что этот чай был лучшего качества, чем контрабандный.
— Жареные факты, — сказал Сабантос, — мы еще не касались вопросов религии: Моисей и его помощники, составившие «Десять заповедей», спор между Понтием Пилатом и религиозными фанатиками.
— Или нынешний сенатор от Южных штатов, чей дед был светлокожим негром, — подхватил Летчли.
И снова в комнате воцарилась нервная атмосфера. Присутствующие смотрели друг на друга, ерзали на стульях.
«Возможно, мы поступили неверно, — подумал Сабантос, — не стоит позволять им задавать лишних вопросов. Нужно было направить их по другому пути… возможно, в другом месте. Где же этот Мармон?»
