Но она в ответ лишь продолжала трясти головой.
Он попробовал улыбнуться. Это немного успокоило ее. Мурбелла прильнула к другу.
— Нет! — крикнула она, почувствовав, что он начинает ласкать ее. — Я просто хочу быть с тобой рядом.
— Посмотри, который час.
Дункан поднял лицо к потолку.
— Почти три.
— Это было так забавно, Дункан.
— Так расскажи мне, что произошло.
— Сейчас, только переведу дух.
Он ласково уложил подругу на подушку.
— Мы с тобой ведем себя, как старая супружеская чета. Рассказываем друг другу по ночам забавные истории.
— Нет, дорогая, мы — совсем другое.
— Дело только в степени, не более того.
— Нет, дело в качестве, — настаивала она на своем.
— Так что было здесь забавного?
Она рассказала о ночном кошмаре и влиянии Беллонды.
Дзенсунни. Это очень древняя техника. Сестры используют ее для твоего избавления от старых травм. Слова стимулируют ответы подсознания.
Страх вернулся с новой силой.
— Мурбелла, почему ты дрожишь?
— Досточтимые Матроны предупреждали, что с нами произойдет нечто ужасное, если мы попадем в руки Мастеров Дзенсунни.
— Чушь собачья! Я прошел через это, когда учился на ментата.
Его слова спровоцировали появление другого фрагмента. Откуда-то возник зверь о двух головах. Обе пасти открыты. В них — слова. Голова слева кричала «Одно слово…», а справа: «Приводит к другому!»
Веселье вытеснило страх. Он улегся без смеха.
— Дункан!
— М-м-м! — В этом звуке послышалось отчуждение ментата.
— Белл сказала, что Бене Гессерит использует слова, как оружие, в виде Голоса. «Инструмент управления» — назвала она его.
— Это урок, который ты должна усвоить, как инстинкт. Они никогда не решатся обучать тебя чему-то более глубокому, пока ты не пройдешь эту ступень. Они просто не смогут тебе доверять.
Но тогда я не смогу верить тебе.
Она отодвинулась от него и посмотрела в глазок видеокамеры, поблескивающий в стене.
Они все еще испытывают меня.
Мурбелла была уверена, что учителя между собой обсуждают ее. Разговоры затихали при ее появлении. Они смотрели на нее с таким выражением, словно она была представителем редкого биологического вида.
В мозгу зазвучал голос Беллонды.
Щупальца ночного кошмара. Потом наступило утро. Она выполняла упражнения, и запах пота бил ей в ноздри. Она проходит испытание и должна держаться на расстоянии трех шагов от Преподобной Матери. Слышен голос Белл:
— Никогда не становись экспертом, это подавляет способность рассуждать.
Все это из-за того, что я спросила, нет ли слов, которые могут привести в Бене Гессерит.
— Дункан, почему они смешивают духовное и физическое учения?
— Тело и дух взаимно укрепляют друг друга. — Голос прозвучал сонно.
Она потрясла Дункана за плечо.
— Если слова ни черта не значат, то почему они так много говорят о дисциплине?
— Паттерн, — пробормотал он сквозь сон. — Грязное слово.
— Что? — Она снова изо всех сил встряхнула его.
Дункан перевернулся на спину и, едва шевеля губами, произнес:
— Дисциплина — это образец, образцу нельзя подражать, это неправильно. Они говорят, что все мы — творцы образцов… мне думается, для них это то же самое, что «порядок».
— Но чем образец так плох?
— Он дает другим в руки рычаг для нашего уничтожения или заманивания в западню… которой мы не можем избежать, так же, как и не можем ничего изменить в естественном ходе вещей.
— Ты сказал неправду о духе и теле.
— Гм-м-м, что?
— Это давление, которое прижимает одного человека к другому.
— Разве это не то же самое, что я сказал? Эй! Ты собираешься говорить или спать, или как?
— Или как. Мы не будем спать сегодня.
Дункан тяжело вздохнул.
— Они, кажется, не собираются укреплять мое здоровье.
— Никто из них и не обещал тебе этого.
— Это приходит позже, после испытания.
Она знала, что он ненавидит само воспоминание об этой муке, но не смогла промолчать. Страшная перспектива захватила ее до глубины души.
— Ладно! — Он сел, взбил подушку и, подложив ее себе под спину, уставил на Мурбеллу изучающий взгляд. — Так в чем дело?
— Как они умны со своими словами-оружием! Она привела к тебе Тега и сказала, что ты несешь за него полную ответственность.
— Ты не веришь в это?
— Он думает о тебе, как о своем отце.
— Это не так.
— Нет, но… но ты сам разве не думал так о старом башаре?
— Когда он восстанавливал мою память… Ну да.
— Вы оба — пара интеллектуальных сирот, которые постоянно ищут родителей, которых нет с вами. Он не имеет ни малейшего представления о том, какую боль ты ему причинишь.
— Это означает разбить семью.
— Итак, ты ненавидишь в нем башара и очень рад, что сможешь причинить ему боль.
— Я этого не говорил.
— Почему он так важен для них?
— Башар? Он военный гений, всегда совершал то, чего от него никто не ждал. Он побеждал противников тем, что всегда появлялся там, где его не ждали.
— Но разве этого не может делать кто-то другой?
— Может, но не так, как это делал он. Он сам изобретает тактику и стратегию. Вот так! — Он яростно щелкнул пальцами.
— Еще больше насилия, как у Досточтимых Матрон.
— Не всегда. Башар имел репутацию человека, способного побеждать без сражений.
— Я знаю историю.
— Не доверяй ей.
— Но ты только что сам сказал…
— История фокусирует свое внимание на столкновениях и конфронтации. В этом есть доля истины, но не вся истина. Есть упрямые вещи, которые прячутся под многочисленными наслоениями, нагроможденными историками.
— Упрямые вещи?
