Тим покрутил детонатор в руке и закинул его в ствол «Смит-энд-Вессон». Он вошел плотно, со всех сторон касаясь металла. Нужно было что-то, чтобы затолкать его на место. Тим лихорадочно оглядывался вокруг себя, зная, что через мгновение будет поздно. В грязи вокруг него ничего не было. Тим наклонился вперед и стал копаться в куче отбросов. Спазм сдавил его живот.
Ему нужна пуля.
Пальцы Тима начали шарить по бронежилету, пока не нащупали коричневый свинцовый грибок из пистолета Аиста. Маленькая зазубренная девятимиллиметровка.
Она вошла тяжело, острые края оставляли борозды в гладком металлическом стволе дула. Чтобы посадить ее на место, ему пришлось использовать кончик острого крепления для провода. Потом он опустил «Смит-энд-Вессон» на колени, молясь о том, чтобы Роберт не заметил изменившийся вес нашпигованного дула.
Лицо Роберта появилось из тени у груды металла:
– Один щелчок этой кнопки, и тебе конец. Единственный вопрос: хочешь ли ты, чтобы я вместе с тобой взорвал этот памятник?
– Нет, – сказал Тим. – Не хочу.
– Брось мне свой пистолет.
– Не делай этого.
Детонатор взлетел к лицу Роберта, стиснутый в его руке:
Тим бросил. Пистолет приземлился в грязь у ботинок Роберта. Роберт шагнул вперед и взял его, целясь дрожащей рукой в Тима. Портативный радиосканер качался на его поясе. Он был выключен.
– Встань.
Тим с трудом поднялся, стараясь не наступать на левую ногу.
Роберт посмотрел на тело брата. Слеза блестела на его нижнем веке.
– Я бы с тобой поразвлекся.
Тим покачнулся, но удержал равновесие.
– Но я не такое животное, как ты. Я бы не оставил твою жену страдать и мучиться наедине с изуродованным трупом. – Роберт пистолетом указал на его торс. – Сними жилет. Я не хочу портить тебе лицо.
Тим стянул куртку и расстегнул жилет. Расходящаяся липучка издала звук, как будто рвалась ткань. Он уронил жилет в грязь и посмотрел на пистолет. На стволе виднелись царапины.
Роберт дулом приказал ему идти вперед, и Тим выступил из тени памятника – слабый, безоружный, истекающий кровью. Участок земли за лесами казался голым, как пустыня.
– Ты или Митчелл – кто из вас встречался с Кинделлом в ту ночь? Кто дал ему информацию о Джинни… когда она шла домой, какой дорогой? – Горло Тима сжалось от отвращения. – Сказал ему, что она – его «тип»?
– Я. – Глаза Роберта были зловещими. – Это был я.
Он нажал на курок.
Тим упал на корточки, прикрывая голову руками.
Взрыв был резким и удивительно громким. Когда Тим поднял голову, Роберт смотрел на него, словно ничего не случилось, его правая рука была вытянута, как и раньше, только запястье было оторвано.
Глаза Роберта остановились на обрубке руки с клубком корней, как у выдернутого сорняка. Потом кровь хлынула из левой стороны его шеи, где блестел кусок шрапнели, прорезавший его сонную артерию. Он прижал целую руку к шее, но поток ринулся меж пальцев.
Тим медленно поднялся и приблизился к нему.
Роберт снова поднял раненую руку и уставился на рану, словно не мог поверить, что кисти не было. Кровь лилась у него по шее, стекая по здоровой руке и капала с локтя. Его глаза стали большими и по- детски обиженными. У Тима перехватило дыхание.
Роберт, пошатываясь, сделал шаг назад и помахал рукой в воздухе в поисках равновесия. Тим взял его за руку и помог опуститься на землю. Он стоял и смотрел на него. Ноги и руки Роберта начали дергаться, и скоро он перестал зажимать дыру на шее.
Он истекал кровью, лежа в грязи.
Тим с минуту постоял между распростертыми телами близнецов. Когда он позвонил Баурику, его голос звучал совершенно ровно:
– Все чисто. Приезжай и забери меня.
Он забрал у Роберта складной нож.
«Линкольн» поднимался на холм, свет фар слепил глаза. Тим оставил тело Роберта и похромал к машине. Баурик остановился, его локоть наполовину высовывался из окна, как у водителя грузовика. Он заглушил мотор, и машина стояла неподвижно в круговороте красноватой пыли.
– Открой багажник, – сказал Тим.
Кинделл затих, но при звуке голоса Тима встрепенулся. Багажник открылся. Он лежал, свернувшись между запасной и пустой канистрами из-под бензина.
Кинделл, который не мог починить проводку, но мог изнасиловать и убить. Кинделл, кто видел Джинни последним, кто был рядом с ней, когда погас свет в ее глазах. Кинделл, полное ничтожество.
– Оставьте меня в покое. Пожалуйста, оставьте меня в покое.
Баурик вышел из машины и встал позади Тима, скрестив руки на груди.
Тим схватился за веревку, связывавшую запястья и лодыжки Кинделла, и вытащил его из машины. Кинделл закричал, когда его плечи чуть не вывернулись из суставов, потом еще раз, когда ударился об землю. Он пытался посмотреть на них через плечо; липкая кожа на его лице дрожала, на щеке был синяк, а одна ноздря была забита грязью.
Он секунду лежал, упираясь лбом в землю. Слюна свисала с его нижней губы. Он задыхался и рычал, как животное, загнанное в угол.
– Не трогайте меня. Не смейте.
Тим вытащил из заднего кармана нож и присел на корточки. Кинделл издал вопль и попытался отползти в сторону, но Тим пригвоздил его к земле, приставив ему нож между лопатками.
Он разрезал веревки, поднялся и отошел. Кинделл продолжал плакать в грязи.
– Убирайся отсюда, – произнес Тим, хотя знал, что Кинделл его не слышит.
Он пнул его ногой, и Кинделл поднял на него глаза. Страх постепенно уходил с его лица.
Тим внятно произнес:
– Проваливай отсюда.
Кинделл поднялся на ноги и стоял, потирая запястья.
– Спасибо. Спасибо. Я обязан вам жизнью.
Он, спотыкаясь, подошел к Тиму и протянул к нему руки в порыве благодарности:
– Мне жаль, что я убил вашу дочь.
Тим слегка качнулся, чтобы удержать равновесие.
Потом сильно ударил его в лицо; костяшки пальцев стукнули по зубам Кинделла. Кинделл завопил и упал. Он лежал, задыхаясь, у него текла кровь, его глаза расширились, а взгляд стал безумным. Его передний зуб свисал с десны на кровавой нити.
– Убирайся отсюда на хрен!
Кинделл поднялся на ноги и немного покачался, уставившись на Тима пустым взглядом.
–
Тим сделал шаг вперед; Кинделл повернулся и понесся прочь. Тим смотрел ему вслед.
Баурик стоял и смотрел на него; его лицо было бесстрастным.
– Этот парень убил твою дочь?
– Да.
– Если бы ты убил его, тебе бы стало легче?
– Я не знаю.
Баурик воздел к Небу руки – иронический жест мученика, – затем просунул руки в карманы, и они с Тимом стояли друг против друга.
