— Я хочу, чтобы люди коснулись истины.
— При чем же тут Кай?
— Кай и истина, это одно понятие.
— Но там, под Ниссангом, вы же хотели убить Кая, вы же хотели убить истину! Ты понятно, ты не мог выстрелить — знание делает человека слабым. Но те, остальные?
— Они видели: Кай — он как ребенок. Они видели: он совсем другой. Они поняли: его существование — залог нашего будущего.
— Можно, я ударю его? — негромко спросил полковник Тхат.
— Нельзя… — Тавель с болезненным любопытством рассматривал сидящего на корточках хито. — Ты пришел увидеть Кая, просто увидеть?
— Да.
— Ты знаешь, что мы убьем тебя?
— Любовь — это всегда самоуничтожение.
— Но если любовь это самоуничтожение, — медленно выговорил Тавель и утер мокрый лоб рукавом черного мундира, — если любовь всегда самоуничтожение, то зачем тебе такая любовь?
Хито равнодушно опустил набрякшие веки:
— Когда душа покидает тело, а это происходит только при физической смерти, она находит то, что мы так тщетно ищем при жизни — себя. Умирающий в Кае — вечен.
— Можно, я ударю его? — полковник Тхат ничего не мог понять в этом разговоре.
— Нельзя…
В хижине воцарилась тяжелое душное молчание. Потом Тавель негромко повторил:
— В Кае…
И спросил:
— Ты сказал: в Кае?.. Ты сказал: умирающий в Кае?.. Хито равнодушно кивнул. Он был полон великого очищающего ожидания.
— Если у тебя окажется пистолет, — медленно выговорил Тавель, стараясь, чтобы до хито дошло каждое слово. — Если у тебя окажется пистолет и ты будешь стоять рядом с Каем, так же близко от него, как ты сейчас сидишь, и если ты будешь знать, что один твой выстрел сразу освободит всех хито, вернет их к прежней такой бессмысленной жизни, где вы читали и слушали лекции, жили в городах, пользовались дьявольской машинной техникой, помирали от голода и болезней, обжирались чужой нечеловеческой едой… ты выстрелишь?
— Да, — равнодушно ответил хито. — В себя.
Тавель задумался. Потом сказал:
— Теперь ты можешь ударить его, Тхат.
Но полковник Тхат раздумал бить хито. Он крикнул черным солдатам:
— Уведите его!
Несколько минут они сидели в полной тишине. Потом издалека донеслась перекличка. Патронов было мало, патроны следовало беречь — выстрелов они не услышали. Но для уведенного хито это ничего не меняло.
— Зачем они ищут Кая? — удивленно спросил Тавель. — Ведь это их убивает.
— Они в отчаянии, — уверенно объяснил полковник Тхат. — И некуда идти, они не знают, как им жить. Они в полном отчаянии.
Тавель покачал головой:
— Это не похоже на сумасшествие. Мы встречали подобных хито в Олунго, в Сейхо, в Уеа. Мы встречали их в озерном краю и под горой Йочжу. Они складывают оружие и выходят нам навстречу. Стоит им увидеть Кая и они обрекают себя на уничтожение. Почему?
Тхат усмехнулся:
— Они в отчаянии.
— Что ж… Может быть и ты прав… Послушай, Тхат, я бы хотел видеть майора Сая. Вызови Сая прямо сюда.
Полковник замялся.
— Ну? — удивился Тавель.
— Майор Сай еще вчера вызван в Хиттон, в военную Ставку.
— Тогда доставь сюда Теу. Капитан Теу, кажется, с севера?
— Я не могу доставить капитана Теу. Капитан Теу с севера, но он еще вчера вызван в Хиттон, в военную Ставку.
— Пхэк! Что задумала снова эта старая лиса? — Старой лисой Тавель Улам называл генерала Тханга. — Зачем ему понадобились мои лучшие люди?
Полковник Тхат чуть помедлил с ответом:
— Приказ о вызове майора Сая и капитана Теу подписан не генералом Тхангом.
Тавель вопросительно поднял брови.
— Приказ о вызове майора Сая и капитана Теу подписан доктором Сайхом.
— Вот как? — оживился Тавель. — Новые политические задачи?
Он поманил полковника Тхата к себе и когда тот наклонился, сказал негромко:
— Мы разовьем наш успех. Я лично буду просить доктора Сайха о том, чтобы Кай проехал по всем провинциям. Мы усилим офицерский корпус и уничтожим всех хито.
— Ты собираешься в Ставку? В Хиттон?
— Да, Тхат.
Не нажал бы гашетку…
Он нажимал ее много раз. Не его вина, что пули не всегда достигали цели.
Он хорошо помнил поездку в Хиттон.
Площадь перед длинным зданием военной Ставки клубились от черных мундиров. Горели костры, солдаты обедали. Горсточка рису — это не мало. Тавель с презрением поглядывал на юркие фигурки солдат, так не похожих на офицеров его корпуса. Где, кстати, майор Сай, где капитан Теу? Почему они не встретили его в Хиттоне?
В кабинет доктора Сайха он вошел твердо, уверенно. Идея, созревшая в походе по провинциям, наполняла его спокойствием.
“Мотыльки… Летящие на огонь мотыльки… — думал он о хито. — Теперь я нашел огонь, в котором они сгорят полностью… Если любовь это самоуничтожение, тем лучше… Я сожгу хито в Кае!.. Философ из- под Ниссанга был не Так уж и глуп…”
Всю дальнюю стену огромного кабинета, доктора Сайха занимала стеклянная витрина, за пыльным стеклом которой угадывался темный костяк какой-то ископаемой давно окаменевшей твари. В темных нишах пряталась личная охрана доктора Сайха — низкорослые низколобые солдаты из провинции Ланг, родины доктора Сайха. Сам доктор Сайх полулежал на простой циновке. Он был худ, внимателен, недобро поблескивали стекла сильных очков. Под самой витриной стояли генерал Тханг и два неизвестных Тавелю человека — возможно, члены военной Ставки. Тавеля не пригласили сесть. Он выслушал приказ стоя.
— “Особый офицерский корпус, возглавляемый цаном Тавелем Уламом, — монотонно, без выражения, зачитал приказ Ставки подполковник Ухеу, секретарь доктора Сайха, — с честью выполнил все возложенные на него политические и военные задачи… Хито, угрожавшие порядку в стране, частично уничтожены, частично оттеснены вглубь провинций… Специальные поселения полны жаждущих перевоспитания… Задачу, поставленную перед особым офицерским корпусом цана Тавеля Улама, считать выполненной… Корпус расформировать…”
Похоже, Ухеу знал текст наизусть, он ни разу не заглянул в листок серой рисовой бумаги.
Ископаемая тварь, на фоне которой восседал доктор Сайх, не была похожа на живое существо,
