Продажа квартиры и переоформление документов отняли полтора месяца. Все это время Варвара жила в общежитии, у подруг — где придется. С собой у нее были два чемодана с одеждой — и все. Ничего, ни книг, ни безделушек, ни тем более крупных вещей, не тронула она в своей квартире. Новые жильцы, молодожены, предложили ей хотя бы частичную плату за обстановку, которую она оставляла, но Варвара категорически отказалась.
В самолете в начале пути она расплакалась, потом мрачно молчала, потом задремала, а проснулась уже спокойная и даже начала улыбаться в ответ на любезности, которые расточал ей сосед, красивый, томный моряк.
…На новоселье к Игорю и Тамаре приехала мать молодожена. До этого Тома знала свою свекровь только по фотографиям, письмам, телеграммам и денежным переводам. Эти переводы были столь часты и щедры, что ущемили самолюбие Томиной мамы. Хотелось не отставать от сватьи. Такса за шитье, которым она занималась дома, резко подскочила. В ответ мать Игоря “выколотила” в издательстве, где готовились к изданию книги ее покойного мужа, аванс, причем договор перезаключили по высшей ставке за авторский лист.
Благодаря принятым мерам, как пишут в газетах, набралась именно та сумма, которой недоставало для покупки жилья “ребятишкам”.
— Что ж, для начала неплохо, — сказала свекровь Томы, обойдя и оглядев квартиру. — Вот только эта рухлядь…
Под рухлядью свекровь разумела мебель, оставленную прежней хозяйкой. “Ничего себе рухлядь!” — обиделась Тома, но виду не подала.
Свекровь начала зевать — устала с дороги.
— Прилягте, — предложила Тамара, — а мы пока со стола уберем. А потом все пойдем к моей маме, она ждет ужинать.
Свекровь с удовольствием сбросила тапки и забралась на диван.
— Что-то поддувает, — сонно сказала она, — мне бы шалюшку…
Тома посмотрела на свекровь и подумала, что шалюшкой тут, пожалуй, не обойтись. Игорь тем временем достал из ниши длинноворсый, мягкий, будто тонкий шелк, пушистый плед. Он был невесомым и теплым, он был красивым, синим в коричневую клетку, он был просто чудо!
— Ого! — оценила свекровь. — Почем?
Тамара замялась. Плед, как и диван, как, впрочем, и все остальное, они не покупали. Эта чокнутая красотка, бывшая хозяйка, просто бросила его. Лежал скомканный на диване. Тома аккуратно свернула его и прибрала, ожидая, что хозяйка все же спохватится, — и не желая этого. Они привыкла считать плед своим, потому и не запретила Игорю пофорсить перед матерью.
Свекровь опустила ноги на пол. Сонливость как рукой сняло.
— Это что?! — гневно указала она на плед. — Чужие тряпки?! Обноски?! Что, у нас с твоей матерью на новый не наработается?
И понесла… Сами, мол, не умеете зарабатывать, да с вас и не просят, пока студенты, но уж заработанным пользуйтесь! Не для того, мол, сына растила, чтобы чужим барахлом прикрывался! Ну и так далее.
Тома вся съежилась. Игорь мечтал спрятаться куда подальше. И только тут понял, какая у них квартира все-таки маленькая. Голос матери был слышен даже в туалете. Разве что на балкон выйти?
Он надел шапку и проскользнул в дверь, прихватив пресловутый плед. И то, пыли в нем… Осторожно опустил его за перила, несколько раз энергично встряхнул.
Потом втянул плед обратно, свернул. Постоял еще, любуясь морозным, солнечным небом. Продрог. Уходя, неожиданно для самого себя глянул через перила, с высоты седьмого этажа, — и обомлел: внизу, в сугробе, лежал полуодетый человек.
Ольга открыла входную дверь — и тут же уныние сошло, она, ахнув, бросилась через порог: ей показалось, что в квартире кто-то есть. Дети гуляют у дома, значит, это мог быть только он!
Не снимая шубки, заметалась из прихожей на кухню, в кабинет мужа, спальню… Стиснула руки, из глаз лились слезы, радость, надежда…
Напрасно. Его не было. Все эти два месяца, с тех пор, как муж исчез, Ольга ждала его возвращения: каждый день, час, миг! Нет, его нет… Но кто это?!
Посреди гостиной стояла какая-то женщина. Поза, в которой застала ее Ольга, была более чем странная: женщина потягивалась так, будто все тело у нее сильно затекло. Была она молода, золотоволоса, хороша собой, разве что очень бледна. Ольга могла поручиться, что встречает ее впервые, и тем не менее весь вид ее показался жене Кузьмичева необычайно знакомым.
“Кто это? Кто?.. Воровка?” — первое, что пришло на ум.
Однако в комнате был порядок. Все вещи будто на местах…
— Что это значит? — слабо вскрикнула Ольга. — Что вам надо?..
Незнакомка подскочила к Ольге, обняла ее, расцеловала, причем ошалевшая Ольга заметила, что глаза странной женщины полны слез, хотя она счастливо улыбалась, потом неудержимо рассмеялась — и бросилась вон из квартиры так, будто выбегала из тюрьмы на свободу. Хлопнула дверь, пролетели по ступенькам шаги, и только тут Ольга осознала, что больше всего поразило ее в облике незнакомки: та была в летнем платьице — и босиком!
…Не скоро Ольга пришла в себя. Очнувшись, она обнаружила, что полулежит на диванчике, а на столе исходит звонками телефон.
Звонили из милиции. Ольге сообщили, что ее муж, Сергей Анатольевич Кузьмичев, пропавший два месяца назад, найден сегодня утром в бессознательном состоянии возле одного из домов в первом микрорайоне. Чувствует он себя неплохо, однако налицо частичная потеря памяти и, конечно, шок. Нет никаких ран, ушибов — его тщательно осмотрели врачи. Несомненно, он в полубреду сам пришел откуда-то к этому дому и здесь лишился чувств. Нельзя же, в самом деле, принимать всерьез слова одного из жильцов, молодого человека, который и вызвал “скорую” и милицию, о том, что он якобы выбросил Кузьмичева с седьмого этажа, когда вытряхивал плед.
А одна вещь все-таки пропала из квартиры Кузьмичевых в тот день. Исчезла фарфоровая статуэтка, стоявшая на пианино. Бить ее никто не разбивал — а как не бывало! Оставалось предположить, что ее унесла странная незнакомка, босиком бегавшая по чужой квартире посреди зимы. Однако зачем ей понадобилась эта фигурка, совершенно непонятно!
Ну а дудочка, спросите вы? Волшебная дудочка! Она ведь сгорела. Как же без нее?..
Господи, ну при чем тут вообще дудочка? Было время любви — и минуло. Было время волшебства и…
Елена Грушко
ТО ВЗОР ЗВЕЗДЫ…
Посвящается памяти протоиерея Георгия Ивановича Дьяченко, самозабвенного изыскателя
