– Теперь ты человек Племени и должен вести себя соответственно.
Она достала из рукава и протянула мне небольшой мешок.
– Вот. Акио просил передать.
Я развязал тесемку и вывалил содержимое на пол: пять гладких и твердых шаров для жонглирования, набитых рисовыми зернами. Несмотря на неприязнь к ремеслу циркачей, я невольно поднял их и приступил к делу. Шары, актерская одежда уже превратили меня в другого человека.
– Твое имя Минору, – сказала Юки. – Тебя научил жонглировать отец. Акио – твой старший брат. Я – сестра.
– Мы не очень-то похожи, – заметил я, подбрасывая шары.
– Мы станем достаточно похожи, – ответила Юки. – Кенжи говорил, что ты умеешь менять внешность.
– А что стряслось с нашим общим папой? Шары прошли за спиной, крут, фонтан…
– Он умер.
– Как удобно!
Юки не обратила на реплику внимания.
– Мы едем в Мацуэ на осенний фестиваль. Если не помешает непогода, дорога займет пять-шесть дней. Люди Араи продолжают поиски, но уже не так активно. Сам он отправился в Инуяму. Мы поедем в противоположном направлении. Ночью будем останавливаться в безопасных местах. Однако днем дорога не принадлежит никому. Если встретим патруль, придется доказывать, что ты артист.
Я уронил шар и нагнулся поднять его.
– Ошибок допускать нельзя, – сказала Юки. – В твоем возрасте никто не теряет шары. Отец утверждал, что ты умеешь вживаться в роль. Не навлекай на нас опасность.
Мы покинули дом через черный ход. Жена Кенжи вышла на улицу попрощаться. Она оглядела меня, проверила стрижку и одежду.
– Надеюсь, мы еще увидимся, – сказала она, – хотя, зная твое безрассудство, сильно сомневаюсь.
Я молча поклонился в ответ. Акио ожидал во дворе с ручной крытой тележкой, вроде той, в которую меня как-то запихнули в Инуяме. Он приказал мне залезть внутрь, и я забрался меж театральных декораций и костюмов. Юки вернула мне нож. Я обрадовался и засунул оружие под рубаху.
Акио взялся за ручки и покатил тележку вперед. Я трясся по городу в полутьме, прислушиваясь к звукам вокруг и к голосам актеров. Я узнал среди них еще одну девушку из Инуямы – Кейко. Нас сопровождал какой-то мужчина: я слышал его голос в доме, но пока не видел воочию.
Последние дома остались позади. Акио остановился, открыл повозку сбоку и велел мне вылезти. Подходил к концу час Козла. Воздух был теплым, несмотря на начало осени. Кожа Акио блестела от пота – перед тем как взяться за тележку, он скинул почти всю одежду. Я видел, как он силен: высокий, мускулистый. Акио напился воды из ручья у дороги, поднимая брызги, ополоснул лицо и голову. Юки, Кейко и незнакомый мужчина сидели на корточках у обочины. Я с трудом узнал попутчиков. Они в точности походили на циркачей бродячей труппы, которые едва сводят концы с концами, переезжают из города в город и выживают благодаря изворотливости и ловкости рук, всегда находясь на грани голодной смерти и преступления.
Мужчина, который отзывался на имя Казуо, улыбнулся, показав редкие зубы. Худое выразительное лицо показалось мне слегка зловещим. Кейко на меня даже не взглянула. Как у Акио, на руке у нее остались недавно затянувшиеся шрамы – следы моего ножа.
Я дышал полной грудью. Пусть жарко, но все же лучше, чем в наглухо запертой комнате или в душной повозке. Вдали раскинулся город Ямагата, белый замок в горах, до сих пор покрытых зеленой и пышной растительностью, с яркими мазками там, где листья начали желтеть. Приближалась пора сбора урожая на рисовых полях. На юго-западе виднелся крутой склон Тераямы, но крыши храма скрывали заросли кедра. Далее сменяли друг друга горные хребты, переходя вдалеке в мерцающую синеву, затянутую вечерним туманом. Я мысленно попрощался с Шигеру и кланом Отори. Последняя связь с прежней жизнью обрывалась навсегда. Акио ударил меня по плечу:
– Хватит мечтать, – проговорил он с грубым акцентом на незнакомом диалекте. – Твоя очередь толкать тележку.
К ночи я затаил глубочайшую ненависть к повозке. Она оказалась невероятно тяжелой и громоздкой, у меня разболелась спина, руки покрылись волдырями. При подъеме вверх по склону колеса попадали в ямки и рытвины, приходилось вытаскивать всем вместе, но катить ее вниз, чтоб не умчалась вперед, было еще трудней. Я бы с радостью отпустил ручки и разбил злосчастную колесницу о дерево в лесу. С тоской вспоминал моего коня, Раку.
Казуо шел рядом. Он обучал меня новому произношению и словам, которыми пользуются в обиходе актеры. Некоторые – уличный диалект Племени – я уже знал от Кенжи, другие слышал впервые. Я повторял их, как когда-то за Ихиро, моим учителем в клане Отори. Здесь я преследовал совсем иные цели и пытался вжиться в образ Минору.
К концу дня, когда начало смеркаться, мы спустились по склону к деревне. Дорога выровнялась, почва под ногами стала плотнее. Нас поприветствовал возвращавшийся домой крестьянин.
В воздухе разносился запах дыма и аромат готовящейся пищи. Трудовой день подходил к концу: земледельцы плескались в ручье, дети с криками носились по улице, женщины сплетничали на кухнях. До меня доносились звуки ударов топора по бревну, треск огня, колокольный звон из часовни – целая паутина жизни, в которой я вырос.
Я уловил нечто еще: приглушенный топот копыт и звяканье уздечки.
– Впереди патруль, – сказал я Казуо. Он поднял руку и тихо обратился к Акио:
– Минору говорит, что впереди патруль.
Акио прищурился, глядя на меня, – ему пришлось смотреть в сторону заходящего солнца:
