указателях, и эти цифры были для них просто какими-то странными значками, которые неизвестно что значат и непонятно как читаются. Приборная панель превратилась в мозаику иероглифов.
Кулак съехал на обочину и заглушил мотор.
– Блин, это же цифры… мы всегда знали, что это такое.
– Они как буквы, да? Они означают какие-то звуки?
– Нет, скорее всего нет. Ты же не разучилась читать? Буквы ты помнишь?
– Да.
– И я тоже. А вот с цифрами полный пипец.
Они забыли само понятие числа и цифры. В словах «цифра» и «число» теперь было не больше смысла, чем в сочетании букв «глксдтв».
– Я позвоню сестре. Она у нас умная. – Злюка достала мобильный и в растерянности уставилась на кнопки. – А что вообще с ними делать?
– Э…
– Ты тоже не помнишь, как пользоваться этой штукой?
– Не помню.
– Хреново.
Они потихоньку поехали дальше и ближе к городу начали замечать, что на обочинах у шоссе стоит как-то уж слишком много машин.
– Что-то мне это не нравится. Злюка сказала:
– Кулак, меня не колышет. Даже если нас вдруг накрыло болезнью Альцгеймера, мы все равно не пропустим концерт «Гробов».
– Конечно, Злюка. Мы едем.
– Ты же не забыл, как водить?
– Не забыл.
Они уже приближались к Кэпитал-сити, но все съезды с шоссе были обозначены цифрами, а не названиями, сложенными из букв, и Злюка уже начала волноваться:
– Кулак, мы опаздываем. Групешник, который на разогреве, наверное, уже играет. Давай свернем здесь.
Они свернули, где сказала Злюка, а Кулак предложил:
– Поедем туда, куда едет больше машин. Скорее всего они тоже едут на концерт.
Это была неплохая мысль, и уже очень скоро они добрались до стадиона. На стоянке творилось нечто невообразимое. Люди, забывшие цифры и числа, парковали машины где придется: где находилось свободное место. Но это никого не парило. Если все до единого сходят с ума, сумасшествие становится нормой. И все же Кулак постарался поставить машину, соблюдая хотя бы подобие порядка.
Когда Кулак со Злюкой поднялись на трибуну, «Гробы» как раз выходили на сцену, устроенную на арене.
Вокалист Апу сказал в микрофон:
– Привет, Кэпитал-сити! Вы готовы к забойному року? -ДА!!!
– Я спросил, вы готовы к забойному року?
– ДААААААААА!!!
– Ну ладно, погнали.
И музыканты погнали забойный рок. Они начали с «Мусорной жилы», культового молодежного гимна, и зрители пришли в неистовство. Потом «Гробы» заиграли бессмертную радийную классику «Суп из хрящей и ушей», и трибуны взорвались истошными воплями. А потом вокалист объявил:
– А теперь – наша главная вещь! Все готовы? Итак: «ЮНИСЕФ – продажная шлюха»!
Трибуны отозвались восторженным ревом, но когда дело дошло до припева, кульминации всей композиции, вокалист вдруг смешался:
– Ше… ши… ш-ш… э? И музыка смолкла.
Вокалист стоял с совершенно убитым, беспомощным видом, и народ на трибунах тоже растерянно приумолк. Все знали, что они знают песню, но никто не мог вспомнить припев.
Вокалист встрепенулся и сказал в микрофон:
– Ладно, на хрен. Давайте сначала. Я там чего-нибудь напою.
И все получилось отлично. На припеве вокалист уже не заморачивался, а пел просто «Тын-дын-дын». Зрители бились в экстазе.
А дальше случилось уже совсем странное. Следующей песней должен был идти мегахит «Б-У-Х-Л-О». Именно так, по буквам – как «Р-А-З-В-О-Д» Тэмми Винет. Но когда вокалист попытался пропеть это вслух, он забыл, как произносятся буквы. Он вообще забыл, что такое буквы. Слова оставались, а буквы исчезли. Стерлись из памяти напрочь. И не у него одного.
Вокалист подкрутил громкость на микрофоне, выставив ее на максимум:
– Ладно, ребята. Без паники. Может, мы и разучились читать и писать, но говорить-то мы можем. И можем петь. Так что давайте петь рок!
И «Гробы» продолжали петь рок, и тысячи зрителей им подпевали , а потом какой-то чувак на танцполе у сцены споткнулся и случайно толкнул девчонку, танцевавшую рядом. Девчонка чуть не упала, ее парень взбесился и бросился на обидчика с кулаками, но ударил не того чувака, а другого. Другой, ясное дело, дал сдачи. Буквально за считанные секунды весь стадион превратился в сплошное побоище. Дрались все со всеми. Это была самая крупная драка за всю историю рок-концертов. Неукротимое буйство анархии и насилия.
К счастью, Кулак со Злюкой сидели у самого выхода, и им удалось потихонечку смыться и спрятаться в туалете. Они выкурили на двоих целую пачку сигарет и только потом решились выглянуть наружу. Зрелище было поистине устрашающим. Повсюду – кровь. И растерзанные в клочья тела. И выбитые зубы, которые так противно скрипят, если на них наступить.
– Ни хрена себе, – сказала Кулак. – В общем, все умерли. Сколько их тут, как ты думаешь?
Злюка пожала плечами:
– Не знаю. Тысяч восемь, наверное. Или девять.
Кулак испуганно взглянул на нее, а потом они оба заулыбались:
– Уф, отпустило!
– Мы снова можем считать!
– Злюка, а как произносится по буквам слово «веселуха»!
– Оно произносится «Х-И-Щ-Н-Ы-Й Г-Р-О-Б». -Да! 666!
– 666!
САМАНТА
Я сказала Заку: – То есть твоя история была о цифрах и числах!
– Да. И еще – о надежде и вере. Надежда и вера, они превращают историю в бессмертную классику! Полные горсти надежды. Охапки веры. Чем больше, тем лучше!
– А ты силен в математике? Любишь складывать и вычитать, или что?
– Осилен в математике?! Я в математике ни в зуб ногой. Просто, когда я смотрю на цифры, они не отзываются звуками у меня в голове, как это всегда происходит с буквами и словами. На самом деле оно успокаивает. В школе, на математике, я весь урок тупо разглядывал цифры в учебнике и предавался мечтаниям.
– Я терпеть не могла математику.
Все со мной согласились. Все, кроме Сержа.
– Ладно, теперь моя очередь рассказывать сказку. Только в этой истории не будет счастливого конца. Или, может быть, будет. Или он будет счастливым, но под маской плохого.
– Ну вот…
– Ладно, дослушаем и узнаем.
