таки, я — отрок несмышленый, а он — о-го-го!
— Мало ли что о-го-го… Помни, чему я тебя учил, и старайся действовать четко по плану! Очень важно, чтобы Оксана увидела: вы случайно повздорили, подрались и ты накостылял богатырю всея Руси по шее без всякого почтения. Попытайся также нанести ему как можно более позорные повреждения. Чем смешнее выглядит поверженный противник, тем лучше… Запомни — ничего непригляднее опровергнутого авторитета нет! Осрами его, понял? Поплюйся — это то, что надо!
— Сомневаюсь я… — поскреб покрытый светлым пушком подбородок Гаврила. — Как мне его победить- то? Ну зацепить его я, пожалуй, смогу. Но накостылять…
— Ты что — боишься? — разозлился я наконец. — Если боишься — так и скажи. Я сам всё сделаю, а ты иди к батьке своему, подставляй задницу под отеческие нравоучения… Да видел я этого богатыря! По сравнению с тобой — червяк! Ты его на одну ладошку посадишь, а другой прихлопнешь — так, кажется, у вас принято выражаться?
— Не боюсь я, — возразил Гаврила, — а сомневаюсь. Странный какой-то у тебя этот… план. Что же я, как разбойник с большой дороги, среди бела дня ни с того ни с сего на доброго христианина напрыгну?
Я на минуту прикрыл глаза рукой и мысленно попросил владыку адских глубин даровать мне еще немного терпения. Потом начал заново:
— Для индивидуумов, обладающих особо выдающейся интеллектуальной мощью, объясняю в двадцатый раз! Оксана твоя ошибочно считает Георгия самым сильным, самым ловким, самым удачливым воином. Помимо ратных достижений за ним, как я понял, никаких других не числится. Красотою он не блещет, богатств не имеет…
— Благолепием отличается и богобоязненностью! — угрюмо подсказал Гаврила.
— Ага, ну и это еще… Но для девицы, готовой… э-э… — Я осекся, вовремя сообразив, что о вчерашней попытке Оксаны соблазнить набожного богатыря Гавриле лучше не рассказывать. — Короче говоря, для девицы благолепие и богобоязненность — не самое главное! Ратные подвиги душу девичью разбередили, так? От этого и будем танцевать!
— Танцевать?
— Не перебивай. Тебе необходимо побить Георгия на его поприще! Доказать, другими словами, что как воин ты богатыря превосходишь многократно!.. Когда великий ратоборец окажется в пыли у твоих ног, Оксана подумает: а так ли он велик на самом деле, богатырь-то этот?.. Лично мне рассказы о тысячах посрамленных басурман кажутся сомнительными! Георгий — такой хлюпик, что и одного-то вряд ли сможет одолеть. Так что не бойся! Действуй, и не забывай — я рядом! Страхую тебя!
— Ты меня — что? — напрягся Гаврила.
— Рядом буду! — рявкнул я. — Стану невидимым, и если вдруг каким-то чудом Георгий станет тебя одолевать, приду на помощь. Уж вдвоем-то мы богатыря уделаем! Фертшейн наконец, дубина?
— Фер-р-штейн… — медленно выговорил Гаврила явно незнакомое ему слово. — Но лучше мне было бы вместе с Георгием на ратное дело пойти и в одном бою, плечом к плечу с басурманами рубясь, в воинском мастерстве его честно превзойти! И с почестями домой вернуться!.. Только меня батюшка на войну не отпустит… И еще — по законам царевым за оскорбление прилюдное наказание полагается суровое.
— Я тебе о чем толкую! Сделай так, чтобы все поняли — не ты его оскорбил, а он тебя! Мол, богатырь первым начал, а с меня и взятки гладки!..
Ворота отворились. Со двора Параши на белом коне выехал всадник. Я, честно говоря, с трудом узнал в нем Георгия. Богатырь всея Руси закован был с ног до головы в железо. На левом его бедре висел громадный меч; за спиной боевой лук скрещивался с посеребренным колчаном; султан из цветных перьев на высоком шлеме увеличивал рост Георгия едва ли не вдвое… Да, теперь богатырь выглядел куда более внушительно, чем ночью в спальне в одних портках!
— Пошел! — подтолкнул я Гаврилу.
— А Оксана… может быть, и не смотрит вовсе… — прохрипел Гаврила.
— Вон! Глянь!
Отрок посмотрел туда, куда я указал, и вздохнул. Оксана, прикладывая к влажным глазкам белоснежный платок, маячила в раскрытом окне… Нет, какая всё-таки красивая девушка! А Георгий, повторюсь, идиот!
— Пошел! Делай так, как я тебя учил!
На этот раз я подтолкнул Гаврилу немного сильнее, чем требовалось. Тумбообразный детина выкатился из-под куста и затормозить успел, только оказавшись на расстоянии метра от испуганно вставшего на дыбы скакуна.
— Отроку следует чинно по улице следовать, — осаживая коня, степенно проговорил Георгий. — Не бегай без оглядки, не то набьешь себе шишек… Не поранился ли ты, мил человек?
Гаврила поднялся на ноги, стряхнул с себя пыль.
— Ну, давай! — прошептал я.
Воеводин сын прокашлялся, бросил косой взгляд на притихшую в окне Оксану и довольно громко проговорил:
— Зачем ты конем меня стоптать хотел, дяденька?!
Георгий очень удивился — даже мне это было заметно.
— Разве не узнал ты меня, отрок? — подбоченившись в седле, спросил он. — Или, падая, буйну голову всё-таки повредил? Не могу я вред причинить человеку православному, доброму. Обет такой дал. Ступай себе с богом домой.
Я заскрипел зубами. Не может он православному доброму Гавриле вред причинить! И тут у него обет! Что же делать теперь?
Гаврила, явно сбитый с толку, стоял столбом, загораживая дорогу богатырю.
— Ну же, дай мне проехать, мил человек… — ласково проговорил Георгий.
— Больно! — неожиданно завопил воеводин сын, хватаясь обеими руками за свою правую ногу. — Конем стоптал! Ног лишил!
Георгий открыл рот, а вошедший в роль Гаврила рухнул ничком и зашелся в таких стенаниях, что даже мне стало не по себе.
— Обет нарушил! — вопил Гаврила. — Убил меня совсем! Ах, на что я теперь годен без ноги буду!
— Мил человек… — начал было богатырь, но голос его заглушила серия стонов.
Из открытых ворот уже выглядывали любопытные слуги.
— Стоптал! Стоптал! — надрывался заметивший пополнение аудитории Гаврила. — Ах, боль какая! Ах, боль!.. Чтобы девицу-невесту суженую у меня украсть, обет свой нарушил, на безоружного напал!..
— Не нападал! — еще громче закричал Георгий. — Врет он всё, поклеп возводит! Сам налетел, как смерч, из кустов!
— Умираю! — взвизгнул Гаврила и, закатывая глаза, добавил. — А святой обет ты всё-таки нарушил, бесстыдник…
— Врешь! — проревел богатырь, выхватывая из ножен громадный свой меч. — Сейчас я тебя, дьяволово отродье!..
Ну молодец, Гаврила! Довел-таки Жорика до белого каления!.. Талантливый парнишка… Как бы теперь только ему голову не срубили этим чудовищным кладенцом!.. Я торопливо пробормотал заклинание невидимости и выбежал на свет.
Георгий, соскочив с коня, несколько опомнился. Меч вложил обратно в ножны, припомнив, что перед ним — безоружный отрок, да еще вроде и травмированный… Не знаю, наверное, он хотел Гаврилу в назидание отшлепать или пенделей надавать — иначе зачем ему было спешиваться? Но намерения Георгия так и остались нереализованными, потому что воеводин сын, забыв о поврежденной конечности, резво вскочил на ноги и с криком:
— Никому не позволено отрока Гаврилу обижать! — влепил богатырю нехилую оплеуху. Что самое удивительное, богатырь устоял на ногах!.. Не в полную силу Гаврила бил, что ли? Стеснялся, или не до конца захватил его азарт драки еще?.. Слуги вдовицы Параши, густо заполнившие проем между раздвинутыми полностью створками ворот, оживленно загалдели, предвкушая увлекательное представление. На всякий случай я подошел поближе. — Вот же тебе за мою обиду еще! — Гаврила снова широко размахнулся, но на сей раз его удар не достиг цели. С непостижимой ловкостью закованный в
